Анри Мишо - Портрет А

Дамы и господа, несмотря на все те тенденции в поэзии, о которых я говорил, не нужно думать, что она принадлежит лишь исследователям, высоколобым, психологам или же созерцателям.

Некоторые поэты лишь опосредованно использует современные достижения. Эти поэты обладают (по крайней мере, временами) даром невинности, доверия к жизни, к сиюминутному, к тому странному положению, что занимает человек на Земле. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». {158} Эти евангельские строки здесь, в области поэтического, как нигде кстати.

Мир для поэта находится в вечном рождении, чувство делает его «совершенно новеньким» или же — на удивление вечным. Поэт всегда любит впервые, ему даровано чудо увидеть дерево в первый раз. Восхищенный поэт путает свою жизнь с жизнью дерева и теряется в пространствах. Нет ничего ясного, и все прозрачно, и необходимо все тут же познать.

Любому настоящему поэту, даже если он на какое-то время становится экспериментатором и аналитиком, ведомо это редкое переживание: ты вдруг и совершенно отрываешься от человечества и попадаешь в мир, который никому ничего не должен. В стихах, что я сейчас прочту, Поль Элюар и Жюль Сюпервьель выразили его вечную нетронутость и его миражи, «поэтический элизий».

Я показал вам несколько способов войти в поэтическое пространство, но существуют еще тысячи других. Поэзия должна не столько слушать себя, сколько создавать. Каждому следует найти свою поэзию. Я приглашаю вас начать поиски — возможно, у вас получится, — и, как говорится в пасторских наставлениях: пусть Благодать снизойдет на вас.

Я не знаю, какой нрав у дуба. Но я знаю, как он себя ведет и как ведут себя бук, осина и вяз и все их собратья из европейских лесов. Знаю я, как они себя ведут, это-то видно, и мне они не нравятся. Особенно я не люблю буков: целые леса их росли в сорока минутах ходьбы от моего дома, и все детство меня тошнило от них. Бук — как огромный сундук, который ненадолго извергает из своих недр облако листочков, вскоре они опадут, а он с важностью застынет. Засох? Вовсе нет, просто притворяется, этакий скупец. Бук рождается взрослым, бывает, что ему за две сотни лет никак не умереть.

Когда подует сильный ветер, можно услышать, как с самой верхушки бука доносится шепоток, который никак не вяжется с этим огромным негнущимся столбом.

У тропического дерева совсем другой нрав.

Во-первых, оно торопится. А торопливое дерево — уже почти человек, не так ли? С каждым днем оно меняется, вырастает на локоть.

И всегда живое, сменяют друг друга времена года или нет. Живое? Нет, набухшее жизнью, готовое лопнуть от постоянного напряжения, излиться.

Почки огромные, как лягушки, полновесные и сочащиеся, липнут к подмышкам листьев, стоит тем начать желтеть — не пройдет и нескольких часов, как деревья выплюнут наружу гигантские зеленые пластинки, плотные, иногда глянцевые.

Листья получаются развесистые, как уши огромной зверюги, солнце разжигает в них жажду, ускоряет все органические процессы, выгоняет сок, спешит, а неиссякаемый прилив стремительно поднимается от плодородной почвы по бесконечному стволу, и дерево разрастается, разрастается, так что кажется, ему самому непонятно, как быть, как остановиться, куда еще сунуться.

Корни, как гигантские питоны, выползают из земли, выгибаются, переплетаются, там сожмутся, тут разбегутся, и вот они уже в двадцати метрах над тобой, среди ветвей, их занесло туда невесть как, и через мгновение они снова двинутся в путь.

С этой высоты они снова тянутся к жизни своими коричневыми кончиками, волосатыми, толстыми и невосприимчивыми, но по-своему внимательными. Щупальца-корни прилепляются к ветке, чтобы самим стать веткой, или спускаются, снова погружаются в чернеющий гумос, чтобы чуть дальше родилось еще одно дерево, то есть это же самое тысячествольное, двести метров в обхвате дерево, которое без конца выбрасывает в стороны свои хмельные древесные руки.

О, баньян, патриарх обеих Индий! Дерево, предвестившее Шиву! Дерево матапало с американского экватора {163} в съехавшей набок короне из несущихся в вихре листьев, чудовищные канело с гигантскими белыми цветами, {164} тропические деревья, вулканы растительного мира!

Деревья по самой природе своей театральные, помпезные — из-за однозначного, упорного сверх всякой меры разрастания.

Дерево-богохульник. Дерево после транса. Дерево-пугало.

Дерево-крик с кишками наружу, кишками жалоб.

Дерево-копье, дерево-спрут, дерево-не-подступись.

Оплывшее дерево-бутылка.

Хлебное дерево, якорное дерево, дерево-амфора, дерево дочерей Лота.

Дерево с листями-плавниками, дерево с ластами.

Дерево, обвешанное гантелями, колотушками, вилками.

Дерево-амеба.

Благородное дерево, проповедующее людям о деяниях сверхчеловеческих…

Что скажешь об их цветах? Что скажешь о плодах, которые висят прямо на стволе, или торчат сверху, или, как огромные мешки, на сгибах веток?