Анри Мишо - Портрет А

Есть и индийцы, которые обличают эту систему и объявляют ее чудовищной — на свой страх и риск, один из них — индийский эмигрант B. C. Найпол, принадлежащий к касте брахманов, который, вернувшись домой в 1963 г., возмущенно назвал свою родину «An Area of Darkness» — таково было заглавие его книги («Зона тьмы») (англ.).

Неквалифицированный рабочий (англ.).

Поздн. примеч. За время жизни одного поколения под влиянием политики, экономики и изменения системы классов в обществе «человек с улицы» в Китае изменился. И «моего» человека, которого видел не только я, но и множество путешественников и живших здесь иностранцев, уже не встретишь… если только не соскребешь верхний слой. А можно еще отправиться в китайский город или китайский квартал за границей, например в Бангкоке, — там они все те же, ходят по тем же улицам и, ничего не зная о новых веяниях, по-прежнему соответствуют старым описаниям.

Сколько гостей из «братских делегаций», которые принимают с цветами, улыбками и безудержными проявлениями дружбы, остерегаются и не придают всему этому значения, как и те, кто недавно в ужасе смотрел на дикие выходки хунвэйбинов.

Мне же, после того как я был неприятно удивлен и извлек из этого урок, нравится думать, что как бы там ни было и к чему бы Китай ни стремился, он всегда будет меняться.

Он обновляется. И нужно радоваться тому, что его не узнать, и тому, что мы каждый раз видим новый Китай, всегда неожиданный и всегда невероятный.

«The evolution of Chinese writing», Owen, p.8, fig. I.

Мы приводим практически подстрочник фрагмента стихотворения Ли Бо в переводе с французского, чтобы сохранить образы, которым дальше дает толкование Мишо. Вот как этот фрагмент звучит в переводе А. Гитовича: «В струящейся воде /Осенняя луна. / На южном озере / Покой и тишина./И лотос хочет мне/ Сказать о чем-то грустном, / Чтоб грустью и моя/Душа была полна» (Ли Бо. Нефритовые скалы СПб.: Кристалл, 2000). (Примеч. перев.)

«Дух китайской поэзии» (англ.). (Примеч. перев.)

Китайцы всегда мечтали о «всеобщем согласии» — то есть чтобы земля и небо «были в состоянии совершенного покоя», а каждое существо «полностью реализовало себя».

Интриган, желающий вызвать народный гнев, говорил: «Император утратил „гармонию с небом“». Услышав это, потрясенные крестьяне и знать, весь народ вместе хватался за оружие… и император лишался трона.

Это удивительно: возвращаешься туда сегодня, и в тех же городах, где ог тебя все разбегались, видишь уверенные лица, люди не отстраняются — они улыбчивы, открыты и дружелюбны.

«The Chinese idea of the second self». E. T. S. Werner.

Поздн. примеч. В самый разгар войны, когда в провинциях бушуют восстания, не кто иной, как сам Чан Кайши издает сборничек полезных предписаний и правил вежливости и этикета… В Китае эта книга явно не будет последней в своем роде.

Поздн. примеч. До сих пор в Китае инакомыслящих, крупных диссидентов, уклонистов, а также прочих «подозрительных личностей» и предателей отправляют не в тюрьму или в ссылку, не казнят, а водят по Пекину или другому городу с табличкой на груди, а на табличке крупными буквами написано: «глупец»; так их оскорбляют, выводят на улицу для публичного осмеяния — потеря лица.

Это первое из их серьезных наказаний.

Кто-то спросит: а что же самокритика? Но может быть, самокритика — всего лишь способ стыдить себя самому, чтобы защититься от чувства стыда, которое вам навязывают другие и которое вытерпеть труднее?

Вот и классические китайские нормы вежливости обязывают в первую очередь принизить себя самому до последней крайности.

Так было по многих провинциях при разных императорах, несмотря на авторитет императорской власти, — а маоистская революция покончила с этим положением дел, как и со многими другими вещами, которые уже вошли в обычай.

Считается, что китайцев так много потому, что у них много детей. А может, все наоборот? Они предпочитают общество, множество людей сразу — отдельной личности и панораму — отдельному предмету.

Поздн. примеч. Китайцев до скончания веков будет восхищать разумность.

Очарование разумности, убеждение, что все устроено разумно.

Мао Цзедун, который перевернул весь Китай и за несколько лет полностью переделал тысячелетнее общество, который выдвигал самые дерзкие проекты, иногда невыполнимые, — и они выполнялись, и другие, вообще бессмысленные по своей дерзости, вроде того случая, когда он хотел ввести маленькие «деревенские доменные печи» и выплавлять сталь — не слушая возражений специалистов; Мао Цзедун, который учредил деревни нового типа — с общими спальнями, где не полагалось семейной жизни; этот самый человек, изобретатель знаменитого «большого скачка», человек, которого ничто не пугало, отступал перед парадоксом, перед блеском, красноречием, романтикой. Его маленькие книжечки написаны просто, простыми фразами, чтобы получилось разумно, прежде всего — разумно…

Они без всякого обучения безошибочно копируют парижскую одежду. В Пекинском музее выставлены тысячи растений из камня, самых разных оттенков, цветы в горшках, воспроизведенные так точно, что не отличишь. Китайцы предпочитают их настоящим цветам. Еще они копируют ракушки и камни. Делают бронзовую лаву. И украшают свои сады искусственным шлаком из бетона.

У китайцев что угодно может стать предметом сделки: оскорбление, армия, город, чувство и даже собственная смерть. У них смену веры можно оплатить наручными часами, а смерть — гробом (но гробом хорошего дерева: бывало, что какой-нибудь кули соглашался, чтобы его казнили вместо более богатых осужденных). Первым португальцам-католикам, которые стремились обратить язычников в свою веру, китайцы предлагали окрестить двенадцать сотен человек за одну пушку. Хорошая мортира оценивалась в три тысячи.

Я замечаю вместе с Джайлсом, что Герберт Спенсер тоже думал об этом, {170} в точности об этом же. Философ, между прочим. Но философ из нации лавочников, я, по сути, больше лавочник, чем философ, подобно тому как охотничья собака не столько охотничья, сколько собака.

В трудный момент они вновь становятся солдатами… ко всеобщему удивлению.

Многие другие трактаты (скажем, о разведении шелковичных червей, о музыке, о хиромантии… даже о военном деле) также исполнены собственной природной поэзии, это их способ изложения.