Антон Чехов - Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах

{02209}

Грузинский заметно улучшается. Ежов становится хорошим в стихах. Оба что-то замолчали про семгу. Будьте здоровы. Поклон Вашему семейству. Ваш А. Чехов.

383.И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ) 28 февраля 1888 г. Москва. 28. Отвечаю на Ваше письмо, храбрый капитан. До поездки на юг или на Волгу (у меня два проекта) я непременно должен быть в Питере. Приеду, вероятно, в начале В(еликого) поста. Теперь насчет сниматься. Короленко будет в П(етербу)рге не раньше апреля, а меня в апреле и с собаками не сыщете. Если моя физиомордия непременно нужна, то уж я не знаю, как быть. Поговорим об этом при свидании; пока могу предложить только два выхода из безвыходного положения: отложить сниманье до осени или же сняться не группой, а медальонами: Последнее удобнее, ибо приезд необязателен, а снять портрет можно с карточки, которую вышлем и Короленко и я. Не забудьте написать мне: кто будет сниматься? Альбов, Баранцевич, Щеглов, Фофанов, Ясинский, Гаршин, Короленко, Чехов... еще кто? Простите за самоуправство. Попав вчера в компанию "Русских ведомостей", я, не заручившись позволением, сосватал Вас и Баранцевича с музою "Русских ведомостей". Очень рады будут, если Вы согласитесь работать в этой честно-сухой газетине; по соблюдении кое-каких формальностей мне будет прислано редакцией письмо, в котором меня попросят пригласить Вас... Платят хорошо (не меньше 10 к. и аккуратно). Откуда Вы знаете, что моя повесть - великолепная? Говори "гоп!", когда перескочишь... Не критикуйте не читая. Будьте здоровы. Короленко говорил, что побывает у Вас. Погода хорошая. Через 1-2 недели прилетают грачи, а через 2-3 скворцы. Понимаете ли Вы, капитан, что это значит? Votre a tons А. Чехов.

{02210}

384.К. С. БАРАНЦЕВИЧУ 4 марта 1888 г. Москва. 4 февр. Уважаемый Казимир Болеславович! Редакция "Русских ведомостей", зная, что я знаком с Вами, поручила мне передать Вам, что она была бы рада получать от Вас возможно чаще небольшие очерки и рассказы в размере обыкновенного фельетона (300- 600 строк). Определение гонорара зависит вполне от Вас самих. Будьте здоровы. Ваш А. Чехов. "Рабу" я получил и уже прочитал. Поблагодарю при свидании.

385.А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ 6 марта 1888 г. Москва. 6 марта. Сегодня, дорогой Алексей Николаевич, я прочел 2 критики, касающиеся моей "Степи": фельетон Буренина и письмо П. Н. Островского. Последнее в высшей степени симпатично, доброжелательно и умно. Помимо теплого участия, составляющего сущность его и цель, оно имеет много достоинств, даже чисто внешних: 1) оно, если смотреть на него как на критическую статейку, написано с чувством, с толком и с расстановкой, как хороший, дельный рапорт; в нем я не нашел ни одного жалкого слова, чем оно резко отличается от обычных критических фельетонов, всегда поросших предисловиями и жалкими словами, как заброшенный пруд водорослями; 2) оно до крайности понятно; сразу видно, чего хочет человек; 3) оно свободно от мудрствовании об атавизме, паки бытии и проч., просто и холодно трактует об элементарных вещах, как хороший учебник, старается быть точным и т. д., и т. д.- всего не сочтешь... Я прочел письмо П(етра) Н(иколаевича) три раза и жалею теперь, что он прячется от публики. Среди журнальных работников он был бы очень нелишним. Важно не то, что у него есть определенные взгляды,

{02211}

убеждения, мировоззрение - всё это в данную минуту есть у каждого человека,- но важно, что он обладает методом; для аналитика, будь он ученый или критик, метод составляет половину таланта. Завтра я поеду к П(етру) Н(иколаевичу) и предложу ему одну штуку. Я напомню ему двенадцатый год и партизанскую войну, когда бить француза мог всякий желающий, не надевая военного мундира; быть может, ему понравится моя мысль, что в наше время, когда литература попала в плен двунадесяти тысяч лжеучений, партизанская, иррегулярная критика была бы далеко не лишней. Не захочет ли он, минуя журналы и газеты, выскочить из засады и налететь наскоком, по-казацки? Это вполне исполнимо, если вспомнить о брошюрочном способе. Брошюра теперь в моде; она недорога и легко читается. Попы это поняли и ежедневно бомбардируют публику своими фарисейскими отрыжками. П(етр) Н(иколаевич) в убытке не будет. Теперь - как Ваше здоровье? Выходите ли Вы на воздух? Если судить по критике Буренина о Мережковском, то у Вас теперь 15-20 мороза... Холодно чертовски, а ведь бедные птицы уже летят в Россию! Их гонят тоска по родине и любовь к отечеству; если бы поэты знали, сколько миллионов птиц делаются жертвою тоски и любви к родным местам, сколько их мерзнет на пути, сколько мук претерпевают они в марте и в начале апреля, прибыв на родину, то давно бы воспели их... Войдите Вы в положение коростеля, который всю дорогу не летит, а идет пешком, или дикого гуся, отдающегося живьем в руки человека, чтобы только не замерзнуть... Тяжело жить на этом свете! Я приеду в Питер в начале поста, через 2-3 дня после того, как получу из "С(еверного) в(естника)" гонорар. Если во вторник Вы будете в редакции, то, проходя мимо конторщицы, напомните ей о моем существовании и безденежье. Весь февраль я не напечатал ни одной строки, а потому чувствую большой кавардак в своем бюджете. Надеюсь, что Вы не забыли про Волгу. Будьте здоровы; желаю Вам хорошего аппетита, хорошего сна и побольше денег. До свиданья. Ваш А. Чехов.

{02212}

386.Н. А. ЛЕЙКИНУ 7 марта 1888 г. Москва. 7 марта. Спешу ответить на Ваше письмо, добрейший Николай Александрович. Я жду Вас в четверг. В 12 1/2 часов я приготовлю завтрак, каковой и приглашаю Вас разделить со мной. От меня поедем, куда нужно. А главное, потолкуем. У меня есть фрак, но нет охоты и уменья читать. Я не в состоянии одной минуты почитать вслух, тем паче публично: сохнет горло и кружится голова. Итак - читать я не буду. Прошу прощения у Вас и у В. В. Комарова и уверен, что Вы не будете в претензии, тем более что мое отсутствие не испортит вечера. Пахнет кислой капустой и покаянием. Грузинский в Москве. Я скажу ему, чтобы он был у меня в четверг к 12 часам. Он будет рад познакомиться с Вами. Почтение Прасковье Никифоровне и Феде. До свидания. Ваш А. Чехов.

387.В. Н. ДАВЫДОВУ Между 7 и 10 марта 1888 г. Москва. Поздравляю Вас, милый Владимир Николаевич, с постом, с окончанием сезона и с отъездом в родные палестины. Податель сего уполномочен попросить у Вас моего цензурованного "Калхаса", каковой мне нужен. Если это письмо не застанет Вас дома, то, будьте добры, передайте кому-нибудь "Калхаса" для передачи мне или же возьмите его с собой в Питер, куда я прибуду в субботу на этой неделе. В Питере побываю у Вас и возьму "Калхаса". Будьте здоровы. Хорошего Вам пути! Ваш А. Чехов. На обороте: Его высокоблагородию Владимиру Николаевичу Давыдову.

{02213}

388.М. П. ЧЕХОВУ 14 и 15 или 16 марта 1888 г. Петербург. Пишу сие в редакции "Нов(ого) времени". Только что вошел Лесков. Если он не помешает, то письмо будет кончено. Доехал я благополучно, но ехал скверно, благодаря болтливому Лейкину. Он мешал мне читать, есть, спать... Всё время, стерва, хвастал и приставал с вопросами. Только что начинаю засыпать, как он трогает меня за ногу и спрашивает: - А вы знаете, что моя "Христова невеста" переведена на итальянский язык? Остановился я в "Москве", но сегодня переезжаю в редакцию "Нов(ого) вр(емени)", где m-me Суворина предоставила мне 2 комнаты с роялью и с кушеткой в турнюре. Поселяюсь у Суворина - это стеснит меня немало. Сухари отданы Александру. Семья его здрава, сыта, одета чисто. Он не пьет абсолютно, чем немало удивил меня. Идет снег. Холодно. Куда ни приду, всюду говорят о моей "Степи". Был у Плещеева, Щеглова и пр., а вечером еду к Полонскому. Я переехал на новую фатеру. Рояль, фисгармония, кушетка в турнюре, лакей Василий, кровать, камин, шикарный письменный стол - это мои удобства. Что касается неудобств, то их не перечтешь. Начать хоть с того, что я лишен возможности явиться домой в подпитии и с компанией... До обеда - длинный разговор с m-me Сувориной о том, как она ненавидит род человеческий, и о том, что сегодня она купила какую-то кофточку за 120 р. За обедом разговор о мигрени, причем детишки не отрывают от меня глаз и ждут, что я скажу что-нибудь необыкновенно умное. А по их мнению, я гениален, так как написал повесть о Каштанке. У Сувориных одна собака называется Федором Тимофеичем, другая Теткой, третья Иваном Иванычем. От обеда до чая хождение из угла в угол в суворинском кабинете и философия; в разговор вмешивается, невпопад, супруга и говорит басом или изображает лающего пса.