Проспер Мериме - Коломба

— Он просил вас подождать здесь, — ответила она самым уверенным тоном.

Прошло полчаса, но в доме Барричини не было заметно ни малейшего движения; тем временем Орсо спросил у сестры, не сделала ли она какого-нибудь открытия; она ответила, что все расскажет префекту. Она была очень спокойна, но цвет лица и глаза выдавали лихорадочное волнение.

Наконец отворилась дверь в доме Барричини; префект в дорожном платье вышел первым; за ним шел мэр со своими двумя сыновьями. Велико было изумление пьетранерских обывателей, карауливших с восхода солнца отъезд первого чиновника в департаменте, когда они увидели, как он в сопровождении троих Барричини пересек площадь и вошел в дом делла Реббиа.

— Они мирятся! — закричали деревенские политики.

— Я говорил вам, — прибавил один старик. — Орсо Антонио слишком долго жил на континенте, чтобы поступить решительно.

— Однако, — возразил один реббианист, — заметьте, что ведь Барричини идут к нему. Они просят прощения.

— Это префект одурачил их всех, — отвечал старик, — теперь уже нет мужества в людях, и юноши так же мало заботятся об отцовской крови, как если бы все они были незаконными детьми.

Префект был немного удивлен, увидя, что Орсо на ногах и ходит совершенно свободно. Коломба созналась в своей лжи и попросила извинения.

— Если бы вы остановились в другом месте, господин префект, — сказала она, — то брат еще вчера пошел бы засвидетельствовать вам свое почтение.

Орсо рассыпался в извинениях, уверяя, что он ни при чем в этой нелепой хитрости, которая его глубоко оскорбила. Префект и старик Барричини, казалось, верили искренности его сожалений, доказывавшейся и его смущением и упреками, обращенными к сестре, но сыновья мэра не были удовлетворены.

— Над нами издеваются! — сказал Орландуччо настолько громко, чтобы его услышали.

— Если бы моя сестра сыграла со мной подобную шутку, — сказал Винчентелло, — я скоро отбил бы у нее охоту повторить ее.

Эти слова и тон, которым они были произнесены, не понравились Орсо и испортили ему настроение. Он обменялся с молодыми Барричини взорами, отнюдь не выражавшими благосклонности.

Тем временем все сели, кроме Коломбы, которая стояла у дверей в кухню. Префект заговорил и после нескольких общих фраз о предрассудках страны напомнил, что в большинстве случаев самая закоренелая вражда основана только на недоразумении. Потом, обращаясь к мэру, он сказал ему, что господин делла Реббиа никогда не верил, что семейство Барричини принимало прямое или косвенное участие в плачевном событии, лишившем его отца; что, правда, он питал некоторые сомнения относительно одной частности процесса, шедшего между двумя семействами, что эти сомнения объяснялись долгим отсутствием г-на Орсо и характером полученных им известий; что, убежденный последними показаниями, он считает себя совершенно удовлетворенным и желал бы вступить с г-ном Барричини и его семейством в дружеские и добрососедские отношения.

Орсо принужденно поклонился; Барричини пробормотал несколько слов, которых никто не расслышал, его сыновья смотрели в потолок. Префект готов был обратиться к Орсо с продолжением речи, которую он начал, обращаясь к Барричини, как вдруг Коломба, вынув из-под косынки несколько бумаг, важно подошла и стала между договаривающимися сторонами.

— Я с искренним удовлетворением увижу конец войны между нашими двумя семействами, — сказала она, — но чтобы примирение было полным, нужно объясниться и ничего не оставлять под сомнением… Господин префект, я имела полное право считать показание Томмазо Бьянки подозрительным, так как оно исходит от человека с такой дурной славой… Я сказала, что сыновья синьора Барричини, может быть, видели этого человека в Бастии, в тюрьме…

— Это ложь, — перебил Орландуччо, — я его не видел.

Коломба бросила на него презрительный взгляд и продолжала, по-видимому, очень спокойно:

— Вы объяснили цель, с какой Томмазо угрожал синьору Барричини, желанием сберечь для своего брата Теодора мельницу, которую мой отец отдавал ему внаем за дешевую цену.

— Это ясно, — сказал префект.

— От такого негодяя, как этот Бьянки, всего можно ожидать! — сказал Орсо, обманутый наружным спокойствием своей сестры.

— Подлинное письмо помечено одиннадцатым июля, — продолжала Коломба, и глаза ее заблестели ярче. — Томмазо тогда был у своего брата на мельнице.

— Да, — сказал мэр с некоторым беспокойством.

— Какая же выгода была Томмазо Бьянки? — воскликнула Коломба торжествующе. — Срок аренды его брата истек первого июля, мой отец не возобновил с ним договора. Вот запись моего отца, вот расторжение, вот письмо одного делового человека из Аяччо, предлагавшего нам нового мельника.

И, говоря это, она подала префекту бумаги.

Все были удивлены. Мэр заметно побледнел. Орсо, нахмурив брови, подошел, чтобы посмотреть бумаги, которые префект очень внимательно читал.

— Над нами издеваются! — воскликнул снова Орландуччо, вставая в гневе. — Пойдем отсюда, отец, нам не нужно было приходить сюда.

Барричини довольно было мгновения, чтобы успокоиться. Он попросил посмотреть бумаги, префект, не говоря ни слова, подал их ему. Тогда, подняв на лоб свои зеленые очки, он пробежал бумаги с довольно равнодушным видом. Коломба в это время смотрела на него глазами тигрицы, видящей, как лань приближается к логовищу ее детенышей.

— Но… — сказал Барричини, опуская свои очки и передавая бумаги префекту, — зная доброту покойного полковника, Томмазо подумал… Он, должно быть, надеялся… что господин полковник передумает отбирать мельницу… И действительно, он удержал за собой мельницу, следовательно…

— Это я оставила ее за ним, — сказала Коломба презрительным тоном. — Мой отец умер, и мне в моем положении нужно было беречь клиентов.

— Однако, — сказал префект, — этот Томмазо признался, что он написал письмо. Это ясно…

— Для меня ясно то, — перебил Орсо, — что во всем этом деле кроется много всяких подлостей.

— У меня есть еще кое-что, противоречащее уверениям этих господ, — сказала Коломба.

Она отворила дверь в кухню, и тотчас же в залу вошли Брандолаччо, лиценциат богословия и пес Бруско. Оба бандита были безоружны, по крайней мере с виду; на поясах у них были одни патронташи без пистолетов, составляющих их необходимое дополнение. Войдя в залу, они почтительно сняли шапки.

Невозможно представить себе эффект, произведенный их внезапным появлением. Мэр едва не упал навзничь; его сыновья храбро заслонили его, опустив руки в карманы за стилетами. Префект шагнул к двери, а Орсо схватил Брандолаччо за ворот, крича:

— Чего тебе здесь нужно, подлец?

— Это засада! — кричал мэр, пытаясь отворить дверь, но, как потом оказалось, Саверия по приказанию бандитов заперла ее снаружи.