Алексей Ремизов - Том 1. Пруд

Круглый год нарядные комнаты белого найденовского дома ярко цвели и благоухали. <���…> Как набожный англичанин, <���…> воскресенье начинал с церкви, и после обедни каждый нищий получит от него пятачок. Нищие его не любили: этот пятачок не обычная копейка, но с какой гадливостью и из какой дали протянутый <���…>» (Подстриженными глазами. С. 219–221).

С. 34. …всегда был занят. — Ср.: «Младший брат, Александр Александрович, женился на А. Г. Хлудовой < дочери московского миллионера. — Ред>, занялся хлудовскими делами. Временно найденовское дело осталось в руках Николая Александровича, но фабрика его вовсе не занимала» (Иверень. С. 40).

…вытягивая его из купчишек… — см. весьма важное для понимания «Пруда» 1911 г. в целом и образа Арсения в частности > уподобление Ремизовым в Автобиографии 1913 г. деятельности Н. А. Найденова преобразованиям Петра I: «Начиная с 60-х годов прошлого века до конца 1905 года (t 28 ноября 1905 г.) деятельность его в торгово-промышленном. мире поистине была петровская»(Автобиография 1913. С.444).

Единственная сестра Огорелышевых… — У братьев Найденовых было три сестры: Мария, Ольга и Анна.

С. 35. Варенька воспитывалась дома. — Ср. описание судьбы М. А. Ремизовой: «…мать Ремизова окончила московскую немецкую школу <���…>. Она много читала, вошла в среду первых русских нигилистов. <���…> В этом кружке она встретила художника Н. Все казалось удачным. Взаимная любовь, те же вкусы, понимание, но в решительную минуту он ей сказал, что не может пожертвовать семьей <���…>. Ее это поразило, вывернуло душу <���…> и она сама решила свою судьбу — вышла замуж "назло".

Михаил Алексеевич Ремизов, вдовец, старше на двадцать лет. Известный московский галантерейщик. От первого брака у него было пять детей. И вот Марья Александровна очутилась в Замоскворечье, <���…> в огромном доме. Верхний этаж — семья, а в нижнем жили приказчики.

Михаил Алексеевич, обходительный, ладный, хорошо знал свое дело. <���…> За женой он ухаживал как нянька. Она ездила с ним и за границу <���…>. Но самой души ее он, конечно, понять не мог. Ни ее любви к театрам, к книге. С первого года пошли дети, один за другим. И вот срок мести, что вышла замуж назло, кончился. Без всякого к тому хотя бы внешнего повода она решает забрать детей и уехать к братьям — в <���…> "белый дом с душистыми комнатами". В этом доме жили старшие братья. Виктор, неженатый, "англичанин" <���…>. И другой брат Николай, женатый, трое детей — сын и две дочери. Николай — горячка. Когда Марья Александровна приехала с четырьмя детьми — <���…> как брат разговаривал с ней! <���…> Ей отведен был на другом конце владенья флигель <���…> Приданое за ней взято было обратно, и она оказалась под опекой старших братьев. На руки ей выдавались ограниченные средства <���…>. А какой мрак в доме — отчаяние. С первых лет Алексей это сразу почувствовал. Мать в своей комнате за книгой, редкие гости. Самый большой праздник для нее — приход Александра, младшего брата, женатого на Хлудовой. Он любил как и она театр, книги. Был с ней ласков. <���…> Александр ни в чем ее никогда не упрекал, не учил… Старшие братья — опекуны: один "срыва", а другой "методический". У них все сводилось к упрекам и замечаниям. Детей по головке не гладили!)» (Кодрянская. С. 67–69);

С. 35… церковь к Покрову… — В кн. «Подстриженными глазами» Ремизов не раз упоминает соседнюю приходскую Покровскую церковь «на Воронцовом поле, которая называлась Грузинской по чудотворной иконе Грузинской Божьей Матери» (С. 36; см. также с. 279 и др.).

С. 38… и свое дело открыл. — Ср.: «Отец, Михаил Алексеевич Ремизов, с детства попал из деревни в Москву, определился мальчиком в лавку к Кувшинникову, кипяток таскал, в лавочку бегал, к делу присматривался, так и жил на побегушках, а вышел в люди, сам хозяином сделался: Кувшинникова торговля кончилась, началась Ремизова — галантерейный магазин <���…>, две лавки в Москве, да две лавки в Нижнем на ярмарке. Без всякого образования, трудом и сметкой, "русским умом" своим отец сам до всего дошел и большим уважением пользовался…» (Автобиография 1913. С. 442–443).

С. 41… предпримет к законному возвращению жены. — Ср.: «…отец не выдержал, <���…> поехал на Тверскую к генерал-губернатору.

Известный московский галантерейщик, наряженный заграничным негоциантом: серые брюки, белая жилетка, светлый галстук, черная визитка и цилиндр — с таким "венским шиком", да еще и на собственных вороных, ждать не заставили.

Князь Владимир Андреевич Долгорукий — "хозяин столицы", <���…> за преклонностью лет <���…>, весь с головы до ног был искусственно составной: обветшалые, подержанные члены заменены механическими принадлежностями со всякими предохранителями и вентиляцией: каучук, пружина, ватин и китов ус, и все на самых тончайших винтиках <���…> Отец жаловался, что жена увезла детей и требует развод, но он не знает, в чем его вина <���…>. Выслушав отца с помощью трубки, князь не без усилия пошарил в штанах, нащупал что-то <���вариант: надавил кнопку> и вынул <���или выскочило> что-то вроде… искусственный палец, и этим самым пальцем с восковым розовым ногтем, долбешкой, помотал перед носом отца. Тем разговор и кончился.

Чиновник, выпроваживая отца в приемную, растолковал ему, что символический жест князя, не сопровождаемый словами, означает: за повторное обращение в двадцать четыре часа из Москвы вон. "Примите это к сведению!" И уж от себя добавил, и не без недоумения: "Ваша жена — сестра самого Найденова… чего же вы хотите?"» (Подстриженными глазами. С. 116–117).

С. 41. … в Боголюбовом монастыре… — Подразумевается памятный Ремизову с раннего детства Андроников Спаса Нерукотворного мужской монастырь, основанный около 1360 г. в Москве на левом берегу р. Лузы. Монастырь был форпостом на юго-восточных подступах к городу. Назван по имени первого игумена — св. Андроника (ум. 13.07. 1374 г.).

С. 42. …уезжал к себе за реку. — Ср.: «Рано я стал догадываться о неладах между отцом и матерью <���…>; только по праздникам отец приезжал к нам и в тот же вечер возвращался домой» (Подстриженными глазами. С. 115).

…не выдержало сердце, — конец. — Ср.: «10 мая <1883 г.>, в день въезда государя (Александра III) в Москву на коронацию, умер отец. Мне не хватало месяца до шести лет, а матери исполнилось тридцать пять; и пять лет, как жила она с нами отдельно. <���…> Отец был старше матери на двадцать лет. <���…> он умер от осложнившегося плеврита…» (Подстриженными глазами. С. 166–167).

…до самой Москвы хватало. — Ср.: «В духовной своей завещал отец на колокол в село на свою родину, и такой наказал колокол отлить гулкий и звонкий: как ударят на селе ко всенощной, чтобы до Москвы хватало за Москва-реку до самых Толмачей. Этот колокол заветный, невылитый, волшебный, благовестными звонами вечерний час гулко-полно катящийся с дедовских просторных полей по России — это первый мне родительский завет» (Автобиография 1913. С. 443).