Роберт (2) Стоун - В зеркалах

— Теперь ты понимаешь, Джеральдина, что значат слова «не поможешь».

Чувства утраты не было совсем. Он мог вспомнить ее только мертвой, с выпученными глазами.

— У меня жена жива. У меня ребенок,— сказал Рейнхарт.

— Я жив, малютка,— сказал он Джеральдине.— Это ты умерла. Не я. Ты не нужна мне — с чего ты это взяла? Понимаешь... я хочу сказать... тут не было глубокой страсти, Джеральдина. И следующий стаканчик выпью я, не ты. Не ты.

— Я люблю тебя, малютка... Не поможешь.

В одном из окон гостиницы поднялась штора, и старик в белой бейсбольной кепке выглянул на улицу. Рейнхарт перестал кричать.

— Я люблю тебя, малютка,— сказал он, отвернув от старика лицо.— Не поможешь.

От заграждения, взвыв сиреной, отъехала полицейская машина.

Рейнхарт двинулся назад.

Не доходя квартала до автобусной станции, Рейнхарт завернул в «Отдых спортсмена», где косая буфетчица беседовала с двумя мужчинами в красных спортивных рубашках. Он прошел прямо к краю стойки и сел под часами.

У косой буфетчицы были каштановые волосы и сломанный нос; она подошла, чтобы принять заказ у Рейнхарта,

— Ночь полна раненых женщин,— сказал он ей.

Она знала Рейнхарта, хотя он ее не помнил. Она посмотрела на него с пытливым участием, рот ее сверкнул подсолнухом.

— И раненых мужчин. Как она жизнь?

Рейнхарт разглядывал белую косточку на ее переносице. Казалось, он уже смотрел на нее когда-то раньше.

— Я выжил. Твердый духом, я покидаю сии равнины и отбываю в Денвер, Заоблачный город.

— Ну что ж,— сказала буфетчица. Она продала ему бутылку виски на дорогу и поставила перед ним еще стакан с виски.— А что вы будете делать, когда приедете в Денвер?

Рейнхарт посмотрел на нее в замешательстве и выпил.

— Ах,— сказал он, чуть не подпрыгнув на табуретке от грубой ласки спиртного,— гадом быть, это великолепно. Нет, правда,

Он уплатил, и девушка налила ему еще порцию.

— Так что же вы будете делать в Денвере?

— Я найду самое высокое место в городе, влезу наверх и буду смотреть оттуда вниз.

— На что? — спросила девушка.

Двое в красных рубашках, прибывшие в город на беспорядки, услышав интонации Рейнхарта, подошли поближе.

— А-а,— сказал Рейнхарт,— на все, чем этот славный мир богат. Как чудесно быть юношей в этой республике,— сказал он двоим в спортивных рубашках, когда они уселись по обе стороны от него.— И вы этого не забывайте.

Они переглянулись.

— Точно? — немного погодя сказал один.

— Точно,— подтвердил Рейнхарт.— И когда я приеду в Денвер, я сяду наверху и буду смотреть вниз.

— Где это ты так говорить научился? — спросил сидевший слева.

— Слушайте,— сказала буфетчица со сломанным носом, глядя на Рейнхарта добрыми косыми глазами,— вы будете скучать по нас, когда уедете?

— Да,— ответил Рейнхарт,— очень. Когда я приеду в Заоблачный город, я почувствую утрату. Господи, конечно,— сказал он девушке и двоим в красных спортивных рубашках.— Когда я туда приеду, мне будет о чем погрустить.

— Иди ты?— сказал один из мужчин.

— Вы прямо как из комикса,— сказала буфетчица, пытаясь разрядить атмосферу.— Пришел в бар, и обязательно надо выложить все свои неприятности.

— Да,— признался Рейнхарт,— я — герой комикса.

— Хм,— сказали двое в спортивных рубашках. Буфетчица пошла вдоль стойки бара.

— Не приставайте к нему. Он просто любит рассказывать про свои неприятности в баре. У вас, что ли, не бывает неприятностей?

Они позволили девушке увести себя от Рейнхарта и сели поодаль от него.

Рейнхарт поставил стакан и встал.

— Слушайте,— крикнул он им.— Слушайте! Они убили мою подругу. Я разнесу пивную.

Оба мужчины встали.

— Оставьте его,— сказала буфетчица.— Уходите, шеф,— сказала она Рейнхарту.

— Они убили мою подругу,— сказал Рейнхарт.— Я разнесу пивную.

— Ничего ты не сделаешь,— сказал один из мужчин.— Ни хрена ты не разнесешь. Самого тебя понесут.

— Отстаньте от него, слышите,— сказала буфетчица.— Он уезжает.

— Нет, я сделаю, старик,— сказал Рейнхарт мужчине, который загородил ему дорогу.— Они убили мою подругу, и я разнесу пивную.

Он обогнул мужчину, держась за стену, дошел до двери и остановился.

— Подождите,— сказал он.— Одну секундочку. Где мой кларнет?

— Вы его потеряли,— сказала буфетчица.— Идите.

Он вышел на тротуар. Никто его не преследовал. Вокруг были темные дома, звезды и впереди — большая изогнутая стрела, указывавшая дорогу к автобусной станции.

Рейнхарт посмотрел, как мигает головка стрелы.

Путь открыт, подумал он. Он выжил.

— Они убили мою подругу,— сказал Рейнхарт, идя по улице.— Я разнесу пивную.

mSnus: я подумал и решил оставить здесь эту рецензию — для тех, кто не застал совковые времена и не знает, что без таких «порицающих» отзывов опубликовать что-то подобное было нереально.

Действие захватывающего романа Стоуна, с журнальным вариантом которого познакомился советский читатель и за который автор получил в Соединенных Штатах Америки одну из крупных литературных премий, происходит в Новом Орлеане в 1962 году. Автор как бы приподнимает крышу над разложением и моральной деградацией Америки — страны, полной противоречий, которые долгое время не выходили наружу, а в 60-х годах вылились в кризис. Начало 70-х годов уже показало, что взрывы народного возмущения далеко не исчерпали себя. Нужно яркое перо, проницательный глаз, чувствительность сейсмографа, чтобы запечатлеть на полотне природу и запах загнивания в нашей стране. Всеми этими качествами в значительной степени обладает Стоун. Кошмар, в котором живет Америка, отражается в зеркалах. И ты не можешь бежать от этого кошмара, который смотрит на тебя и преследует тебя на каждом шагу. Все кажется искаженным, точно в страшном сне.

Но в произведении подлинного искусства это приводит к тому, что искаженные детали складываются в реальную картину, куда более правдивую, чем фотографический снимок. Это картина мрачная, нарисованная мощными мазками реалистической кисти, умело сочетаемыми с поэтическими и даже лихорадочными взлетами в области сюрреализма. Даже тот, кто никогда этого сам не испытал, почувствует правду в кошмаре, созданном Стоуном. А те из нас, кто жил в этом кошмаре, слишком хорошо знают его, ибо мы живем с открытыми глазами среди всего этого ужаса.

Какой кошмар сравним со страшной американской реальностью сегодняшнего дня, с этой волной убийств, которой были отмечены 60-е годы и которая перекатилась сейчас в 70-е: братья Кеннеди — президент и сенатор, доктор Мартин Лютер Кинг, Малькольм Экс, 28 руководителей «черных пантер», 43 негра и пуэрториканца, убитых в тюрьме в Аттике, 4 студента Кентского университета, руководитель профсоюза горняков Джозеф Яблонский, его жена и дочь, убитые у себя дома 1 января 1970 года, Джозеф Калеб, другой профсоюзный лидер и борец за гражданские права негров, павший от руки наемного убийцы 8 февраля 1972 года, Айрис Коунс, молодая секретарша импресарио Сола Юрока, убитая сионистами, бросившими бомбу в его конторе.