Альбер Камю - Чума

И с лукавой улыбкой он приподнял шляпу, церемонно откланявшись доктору. Но Риэ продолжал думать о Коттаре, и глухой стук кулака по лицу преследовал его всю дорогу вплоть до дома старика астматика. Возможно, ему тяжелее было думать о человеке преступном, чем о мертвом человеке.

Когда Риэ добрался до своего старого пациента, мрак уже полностью поглотил небо. В комнату долетал отдаленный гул освобождения, а старик, все такой же, как всегда, продолжал перекладывать из кастрюли в кастрюлю свой горошек.

– И они правы, что веселятся. Все-таки разнообразие, – сказал старик. – А что это давно не слыхать о вашем коллеге, доктор? Что с ним?

До них донеслись хлопки взрывов, на сей раз безобидные, – это детвора взрывала петарды.

– Он умер, – ответил Риэ, приложив стетоскоп к груди, где все хрипело.

– А-а, – озадаченно протянул старик.

– От чумы, – добавил Риэ.

– Да, – заключил, помолчав, старик, – лучшие всегда уходят. Такова жизнь. Это был человек, который знал, чего хочет.

– Почему вы это говорите? – спросил доктор, убирая стетоскоп.

– Да так. Он зря не болтал. Просто он мне нравился. Но так уж оно есть. Другие твердят: «Это чума, у нас чума была». Глядишь, и ордена себе за это потребуют. А что такое, в сущности, чума? Тоже жизнь, и все тут.

– Не забывайте аккуратно делать ингаляцию.

– Не беспокойтесь. Я еще протяну, я еще увижу, как они все перемрут. Я-то умею жить.

Ответом ему были отдаленные вопли радости. Доктор нерешительно остановился посреди комнаты.

– Вам не помешает, если я поднимусь на террасу?

– Да нет, что вы. Хотите сверху на них посмотреть? Сколько угодно. Но они отовсюду одинаковы.

Риэ направился к лестнице.

– Скажите-ка, доктор, верно, что они собираются воздвигнуть памятник погибшим от чумы?

– Во всяком случае, так в газетах писали. Стелу или доску.

– Так я и знал. И еще сколько речей напроизносят. – Старик одышливо захихикал. – Так прямо и слышу: «Наши мертвецы…», а потом пойдут закусить.

Но Риэ уже подымался по лестнице. Над крышами домов блестело широкое холодное небо, и висевшие низко над холмами звезды казались твердыми, как кремень. Сегодняшняя ночь не слишком отличалась от той, когда они с Тарру поднялись сюда, на эту террасу, чтобы забыть о чуме. Но сейчас море громче, чем тогда, билось о подножие скал. Воздух был легкий, неподвижный, очистившийся от соленых дуновений, которые приносит теплый осенний ветер. И по-прежнему к террасам подступали шумы города, похожие на всплеск волн. Но нынешняя ночь была ночью освобождения, а не мятежа. Там, вдалеке, красноватое мерцание, пробивавшееся сквозь темноту, отмечало линию бульваров и площадей, озаренных иллюминацией. В уже освобожденной теперь ночи желание ломало все преграды, и это его гул доходил сюда до Риэ.

Над темным портом взлетели первые ракеты официального увеселения. Весь город приветствовал их глухими и протяжными криками. Коттар, Тарру, та или те, кого любил Риэ и кого он потерял, все, мертвые или преступные, были забыты. Старик астматик прав – люди всегда одни и те же. Но в этом-то их сила, в этом-то их невиновность, и Риэ чувствовал, что вопреки своей боли в этом он с ними. В небе теперь беспрерывно распускались многоцветные фонтаны фейерверка, и появление каждого встречал раскатистый, крепнувший раз от раза крик, долетавший сюда на террасу, и тут-то доктор Риэ решил написать эту историю, которая оканчивается здесь, написать для того, чтобы не уподобиться молчальникам, свидетельствовать в пользу зачумленных, чтобы хоть память оставить о несправедливости и насилии, совершенных над ними, да просто для того, чтобы сказать о том, чему учит тебя година бедствий: есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их.

Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди вопреки страху с его не знающим устали оружием, вопреки их личным терзаниям, обязаны совершать все люди, которые за невозможностью стать святыми и отказываясь принять бедствие пытаются быть целителями.

И в самом деле, вслушиваясь в радостные клики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал то, чего не ведала эта ликующая толпа и о чем можно прочесть в книжках, – что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города.

Если позволительно изобразить... – Отрывок из книги Даниеля Дефо (ок. 1660 –1731) «Дневник чумного года» (1722) (или предисловие к третьему тому «Робинзона»: «Серьезные размышления о жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо»).

Бернар Риэ. – Здесь мывидим повторение имени, а также многих черт характера доктора Бернара из"Счастливой смерти».

Сен-Жюст, Луи-Антуан (1767 – 1794) –французский государственный деятель, член Комитета общественногоспасения конвента (1793 – 1795); отличался крайней жесткостью убеждений,получил прозвище «Архангел террора».

…по утверждению Прокопия… – Прокопий Кесарийский (ок.500 –ок.562) – византийский писатель-историк; речь о константинопольской чуме565 г. идет во втором томе его «Войны против персов».

Кантон (Гуаньчжоу)– город и порт Юж. Китая. Детали, касающиеся кантонской чумы 1871 г.,могли быть позаимствованы Камю из книги Ашиля Адриена Пруста (1834 – 1903) «Защита Европы от чумы» (1897).

…зачумленные…Афины. – Эпидемия чумы в Афинах в 429 г. до н. э., описанная Фукидидом в"Истории Пелопонесской войны» (кн.П, гл. XLVII и LIV) и Лукрецием в"Природе вещей»; именно детали этой поэмы вспоминает далее доктор Риэ.

…марсельских каторжников, скидывающих… трупы… – Марсельская чума 1720 – 1722 гг. Камю пользуется в своих описаниях трудами «О чуме в знаменательные времена этого бедствия» (1800) Жан-Пьера Папона (1734 – 1830), а также «Чума 1720 года в Марселе и во Франции» (1911) Поля Луи Жака Гафареля (1843 – 1920).

…великой провансальскойстены. – Чума дважды опустошала Прованс – в XIV в. и в 1720 г.

Яффа – город в Палестине, на побережье Средиземного моря, часть современного Тель-Авива. Эпидемия чумы – 1799 г.

Черная чума. – Имеется в виду пришедшая из Китая чумная эпидемия, поразившая практически всю Европу в XIV в. и умертвившая четверть ее населения.