Сомерсет Моэм - В чужом краю

По натуре я бродяга, однако путешествую не для того, чтобы любоваться внушительными монументами, вызывающими у меня, без всякого преувеличения, самую настоящую скуку, или красивыми пейзажами, от которых быстро устают глаза; нет, я разъезжаю по миру, чтобы знакомиться с людьми. Высокопоставленных я избегаю. Я не потрудился бы перейти улицу, чтобы познакомиться с каким-нибудь президентом или королем; чтобы получить представление о писателе, достаточно внимательно прочесть то, что он пишет, душа же художника глядит на нас с его картин. Но могу признаться, что я как-то проделал конец в целую сотню миль, чтобы побеседовать с одним миссионером, о котором мне рассказывали странные вещи, а в другой раз провел пару недель в ужаснейшем отеле, дабы поближе познакомиться с одним маркером из бильярдной.

Должен сказать, я не удивляюсь, встречая людей любого типа, хотя есть одна разновидность человеческой породы, которая все время попадается на моем пути, но не перестает забавлять и изумлять меня, каждый раз вызывая нечто вроде легкого шока. Разновидность эта — пожилые англичанки, довольно состоятельные, живущие уединенно в самых неожиданных местах, чуть ли не по всему свету. Не удивляйтесь, если услышите, что одна из таких женщин обитает на вилле, расположенной на склоне холма в предместьях маленького итальянского городка, и является единственной англичанкой во всей округе, или если вам скажут, что где-то на отдаленной латиноамериканской асиенде уже много лет проживает некая английская дама. Большим сюрпризом для вас может явиться рассказ о том, что единственным белым обитателем китайского городка является бог весть почему избравшая его своим местом жительства англичанка, не имеющая никакого отношения к миссионерам, или о том, что другая англичанка живет на одном из островов в южных морях, а третьей принадлежит бунгало на окраине большой деревни в самом сердце острова Ява. Одиноко живется этим женщинам, нет у них друзей, не любят они проявлять гостеприимство. Даже если они месяцами не видели ни единого белого лица, мимо вас они пройдут так, как будто и не заметили. Если же вы обратитесь к ним и напомните, что вы их соотечественник, весьма вероятно, что они откажутся даже говорить с вами; если же этого не произойдет, вам предложат стакан чая в серебряном подстаканнике и шотландские ячменные лепешки на тарелке старинного уорчестерского фарфора. Англичанки эти будут вежливо беседовать с вами, как будто принимают гостей в резиденции кентского викария, но после вашего ухода не выкажут ни малейшего желания поддерживать с вами знакомство. Остается лишь удивляться, какой странный инстинкт заставляет этих женщин покидать родных и знакомых, изменять своим привычкам и интересам, избирать местом пребывания чужую страну. Что их там привлекает — романтика или свобода?

Из всех этих англичанок, которых я встречал или только о них слышал (ведь, как я уже говорил, доступ к ним затруднен), наиболее живо встает в моей памяти образ одной почтенной дамы, жившей в Малой Азии.

После утомительного путешествия я прибыл в маленький городок, который намеревался сделать чем-то вроде базового лагеря при восхождении на одну знаменитую горную вершину. Меня проводили к отелю, располагавшемуся у подножия той самой горы. Прибыл я туда посреди ночи, расписался в книге посетителей и поднялся по лестнице к себе в номер. Там было очень холодно; когда я раздевался, меня била дрожь. Вдруг раздался стук в дверь и вошел драгоман.

— Синьора Николини велела вам кланяться, — сказал он.

К моему величайшему удивлению, он протянул мне наполненную горячей водой грелку. Я с превеликой радостью ее взял.

— А кто такая синьора Николини? — поинтересовался я.

— Владелица этой гостиницы, — ответил драгоман. Я попросил его передать ей мою благодарность, и он

удалился. Владелицей этого захудалого отеля в самом сердце Малой Азии была, по-видимому, какая-то пожилая итальянка, и я ожидал чего угодно, но не того, что мне принесут вдруг отличную грелку с горячей водой. Ничто не могло бы мне более потрафить (если бы всем нам не надоела до смерти военная тема, я рассказал бы историю о том, как пятеро мужчин с риском для жизни добывали грелку из подвергавшегося непрерывной бомбежке замка во Фландрии). Поэтому наутро я спросил слугу, нельзя ли мне повидаться с синьорой Николини — мне хотелось лично выразить ей благодарность. В ожидании ее прихода я ломал голову, для каких же целей может служить грелка итальянцам.

Тут вошла сама владелица отеля, невысокая женщина плотного сложения, державшаяся с немалым достоинством; на ней был черный фартук, украшенный кружевами, и маленький черный кружевной чепец. Войдя в комнату, она остановилась и скрестила руки на груди. Вид этой женщины меня удивил — выглядела она точь-в-точь как экономка из богатого английского дома.

— Вы желаете поговорить со мной, сэр?

Она оказалась англичанкой, и по первым же произнесенным ею словам я уловил, что выговор у нее был, как у лондонских кокни.

— Мне хочется поблагодарить вас за грелку, — отозвался я, немного смущенный.

— По записи в книге посетителей я смекнула, что вы англичанин, сэр. Я всегда посылаю в номер грелку, если приезжает английский джентльмен.

— Должен сказать, это очень любезно с вашей стороны.

— Я много лет была в услужении у покойного лорда Ормскирка, сэр. Уж он-то никогда не пускался в путешествие без своей любимой грелки. Может, вам нужно что-нибудь еще, сэр?

— Ни в коем случае. Благодарю вас.

Она сделала чинный реверанс и удалилась. Я удивлялся, каким же, черт возьми, образом вышло так, что такая вот смешная старая англичанка стала хозяйкой отеля в Малой Азии. Познакомиться с нею поближе оказалось делом нелегким — она знала свое место (как сама представляла себе его) и потому держала меня на расстоянии. Не зря же она раньше была служанкой в благородной английской семье. Однако я проявил настойчивость и в конце концов склонил ее пригласить меня на чашку чая в ее собственных маленьких апартаментах. Мне удалось выяснить, что когда-то она была горничной некой леди Ормскирк, а синьор Николини (она никогда не называла своего покойного супруга по-другому) служил в том же доме поваром. Синьор Николини был видным мужчиной, и несколько лет у нее с ним царило «полное взаимопонимание». Когда каждый из них накопил достаточную сумму денег, они поженились, уволились со службы и стали подыскивать отель, который можно было бы приобрести. Наконец они купили отель — вот этот самый, его очень расхваливали в рекламном объявлении, — синьор Николини считал, что им приятно будет все время любоваться красотами этого отдаленного уголка земного шара. Все это произошло почти тридцать лет назад, а синьора Николини не было на свете уже пятнадцать лет. Вдова его так и не вернулась в Англию. Я спросил, тоскует ли она по родине.