Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том II

Признаться, я не знаю, думала ли бабушка в эту минуту, что ее состояние спрятано у Гиппа в шейном платке, но только она трясла его так, словно была в этом уверена. Я поспешил разнять их и уверить бабушку, что нами будут приняты все меры к тому, чтобы Уриа вернул целиком незаконно им присвоенное. Подумав немного, бабушка успокоилась и, нисколько не смущаясь своей выходкой, чинно уселась на прежнее место.

Миссис Гипп во время этой сцены сначала кричала сыну, чтобы он смирился, а затем стала падать на колени поочередно перед каждым из нас, давая нам самые фантастические обещания.

Наконец сын усадил ее на стул, стал подле нее и, придерживая ее за плечо, впрочем не грубо, обратился ко мне с суровым видом:

— Чего, в сущности, вы хотите от меня?

— Я скажу вам, чего мы хотим от вас, — заявил Трэдльс.

— А разве у Копперфильда нет языка? — пробормотал Уриа. — Я бы дорого дал, если бы узнал, что кто-нибудь ему вырезал его на самом деле.

— Мой Ури готов смириться! — крикнула его маменька. — Добрейшие джентльмены, умоляю вас, не обращайте внимания на то, что он говорит!

— Вот что мы хотим от вас, — заявил Трэдльс. — Прежде всего вы должны сейчас же здесь вернуть мне документ, в котором мистер Уикфильд уступает в вашу пользу свою долю в доходах конторы и передает вам свое движимое имущество…

— А если этого документа у меня не имеется? — прервал его Уриа.

— Нам известно, что он у вас есть, — сказал Трэдльс, — и потому, знаете ли, не стоит делать ненужных предположений. (И я не могу не признаться, что это был первый случай, когда я оценил по справедливости светлую голову и спокойный практический здравый смысл моего старого школьного товарища.)

— Затем вы должны приготовиться к тому, чтобы вернуть до последнего фартинга [24] Фартинг — самая мелкая монета в Англии, равняется одной четверти пенни, то есть одной копейке. все, что заграбастали благодаря своей алчности. Все книги и документы фирмы должны остаться в нашем ведении, так же как и ваши личные книги, документы, деньги, — словом, все, имеющееся в этой конторе.

— В самом деле? Это так полагается? — проговорил Уриа. — Я еще не знаю, должен ли я это сделать. Мне надо еще подумать об этом.

— Ну что же, подумайте, — согласился Трэдльс, — Но пока все не будет сделано для нашего полного удовлетворения, мы оставим у себя все вышеупомянутое и попросим вас, правильнее сказать — заставим вас не покидать своей комнаты и ни с кем не входить в сношения.

— Не стану этого делать! — крикнул Уриа, разражаясь ругательствами.

— В таком случае Медстонская тюрьма будет более надежным местом заключения, — возразил Трэдльс, — и хотя судебным порядком мы не так скоро и, быть может, не так полно добьемся желаемого, как войдя в соглашение с вами, но вы-то во всяком случае понесете наказание. Да что тут говорить, вам это так же хорошо известно, как и мне… Копперфильд, пожалуйста, сходите в ратушу [25] Ратуша — здание, в котором помещалось городское управление. и приведите оттуда парочку полисменов.

Тут миссис Гипп, сорвавшись с места, бросилась на колени перед Агнессой, со слезами моля ее заступничества. Она уверяла, что ее Уриа чрезвычайно смиренен и признает себя во всем виновным, а если даже он не сделает того, что мы требуем, то она сама исполнит все это и даже больше того. Маменька почти обезумела от страха за свое любимое детище. А спрашивать себя, что бы сделало это детище, имей оно сколько-нибудь мужества, было бы все равно, что интересоваться тем, как поступила бы ничтожная дворняжка, если бы в нее вдруг вселился дух тигра. Уриа был трус с головы до пят, и в эту минуту он своим подавленным видом более, чем когда-либо, выказал всю подлость своей низкой душонки.

— Постойте! — проворчал он, вытирая пот с разгоряченного лица. — Матушка, помолчите! Пусть себе получат этот документ. Сходите и принесите его сюда!

— Мистер Дик, будьте так добры, окажите ей содействие, — сказал Трэдльс.

Гордый таким поручением и понимая всю важность его, мистер Дик последовал за маменькой словно овчарка, сторожащая овцу. Но много хлопот она ему не доставила, так как сейчас же вернулась не только с документом, но и со шкатулкой, в которой он находился, где мы обнаружили банковскую чековую книжку и еще некоторые документы, пригодившиеся нам впоследствии.

— Хорошо, — сказал Трэдльс, когда все это было принесено. — Теперь, мистер Гипп, вы можете итти к себе и все обдумать. Прошу вас обратить особенное внимание на то, что я заявляю вам от лица всех здесь присутствующих: единственно, что вам остается, — это сделать так, как я вам сказал, и сделать немедленно.

Уриа, волоча ноги и уставившись глазами в землю, направился к двери, потирая себе подбородок. У порога он остановился и сказал;

— Я всегда ненавидел вас, Копперфильд, вы всегда были выскочкой и всегда были прошв меня.

— Я, кажется, уже говорил вам, — ответил я, — что ваша алчность и коварство зaставляют вас ненавидеть всех на свете. Быть может, вам будет полезно поразмыслить над тем, что люди на свете в алчности и коварстве не умеют остановиться вовремя и всегда перехватывают через край. Это так же верно, как то, что мы все когда-нибудь умрем.

— Или так же верно, как то, что в школе (той самой, где я проникся таким смирением) нам преподавали с девяти до одиннадцати, что труд есть проклятие, а с одиннадцати до часу — что этот самый труд является благословением божиим, отрадой и все в таком же роде, — с насмешкой проговорил Уриа, — Ваша проповедь не более последовательна, чем та, школьная. Вы думаете, что смирением ничего нельзя добиться, a вот, по-моему, я не смог бы без него так ловко обойти своего компаньона… С вами же, мистер Микобер, старый задира, мы посчитаемся.

Мистер Микобер с величайшим презрением, гордо выпятив грудь, смотрел на Уриа, пока тот, грозя ему пальцем, прокрадывался к двери. Потом мистер Микобер обратился ко мне с предложением «быть свидетелем восстановления взаимного доверия между ним и миссис Микобер». На это трогательное зрелище были приглашены и все остальные.

— Завеса, — так долго разделявшая нас с миссис Микобер, теперь отдернута, — заявил мистер Микобер, — а также мои дети и виновник их существования могут снова, не краснея, вступить в общение друг с другом.

Мы все были так благодарны мистеру Микоберу, и нам так хотелось это выразить ему, насколько позволяло наше волнение, что, конечно, мы все пошли бы к нему, но Агнессе необходимо было вернуться к отцу, — ему мы решились пока открыть лишь тень надежды, — да кому-нибудь еще надо было остаться сторожить Уриа. Это взял на себя Трэдльс, которого должен был вскоре сменить мистер Дик. Вот почему с мистером Микобером отправились только бабушка, мистер Дик и я.