Михаил Алексеев - Мой Сталинград

Мы гарантируем безопасность всем находящимся в окружении и оказание немедленной медицинской помощи раненым и больным.

– Честно говоря, – добавил Михаил Степанович, – очень опасался, что Паулюса не застанем в живых. Но нет, Ласкин мне звонил – говорит, что тот уже сдал личное оружие.

В это время с улицы донесся шум. Из окна мы увидели, что к домику Военного Совета подкатила группа автомашин.

– Ну, вот, кажется, и приехали, – сказал Михаил Степанович.

Его лицо стало сразу озабоченным и немного торжественным. В комнату прошли заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К. П. Трубников, члены Военного Совета армии 3. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, секретарь обкома партии В. Т. Прохватилов.

Генерал Ласкин и полковник Лукин [38]ввели высокого, сгорбившегося военного в немецкой форме. Щеки впалые, глаза посажены глубоко. Это и был фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й немецко-фашистской армии. Вместе с ним вошли его адъютант полковник Адам и начальник штаба генерал Шмидт.

Дверь в соседнюю комнату открыли. Там уже находилось десятка два корреспондентов центральных, областных, фронтовых и армейских газет. Комната была маленькая, и они стояли впритирку, вытягивая шеи, и весь дверной просвет казался стеной из фотообъективов.

Самое удобное место захватили, конечно, кинооператоры со своими аппаратами.

С помощью переводчика состоялся такой разговор:

Шумилов: Прошу предъявить свои документы.

Паулюс: Я имею солдатскую книжку.

Шумилов: Удостоверение о том, что вы, господин генерал-полковник, произведены в генерал-фельдмаршалы?

Паулюс: Такого удостоверения нет.

Шумилов: А телеграмму такую получили?

Паулюс: Я получил по радио приказ фюрера.

Шумилов: Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?

Паулюс: Господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить.

Генерал Шмидт встал и подтвердил все это.

Шумилов: Кто с вами пленен?

Паулюс: Вместе со мной начальник штаба – генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии Адам.

Шумилов: Кто еще?

Паулюс: Имена других я передал парламентерам.

Шумилов: Вас пленили части 64-й армии, которая дралась с вами, начиная от Дона, и до конца – под Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундир и ордена вам сохраняются... Господин фельдмаршал, прошу ответить мне, по какой причине не принят ультиматум генерал-полковника Рокоссовского – Командующего Донским фронтом, когда было предложено вам сложить оружие?

Паулюс: Русский генерал поступил бы так, как и я. Я имел приказ – драться и должен был его выполнить.

Шумилов: Какие мотивы послужили для сдачи оружия сейчас?

Паулюс: Мы не сложили оружия, мы выдохлись, дальше драться не могли. После того, как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, не было боеприпасов, нечем было защищаться, и поэтому борьба была прекращена.

Шумилов: А вы утвердили приказ о сдаче оружия?

Паулюс: Нет, Росске сделал это самостоятельно. Я не командующий южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Росске принял решение сложить оружие.

Шумилов: Северной группировке вы приказали сдать оружие?

Паулюс: Нет.

Шумилов: Тогда прошу отдать такой приказ.

Паулюс: Я не имею никакого права отдавать такого приказа.

Шумилов: Как же не имеете права? Ведь вы же командующий?

Паулюс: Я не могу не подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанности.

Шумилов: Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказать своим подчиненным прекратить борьбу, когда он видит, что солдаты напрасно гибнут, что это ведет к бесполезному уничтожению людей.

Паулюс: Это может решить тот, кто непосредственно остается с войсками. Так и получилось с южной группировкой, в которую я попал случайно.

Затем Паулюс выразил неудовольствие, что собралось много корреспондентов, фоторепортеров и кинооператоров, и попросил продолжить разговор без них. Шумилов возразил:

– Вы наших пленных солдат и офицеров в своей печати показываете всей Германии, а мы пленного фельдмаршала должны показать всему миру.

Тогда был сделан перерыв, чтобы все корреспонденты, фоторепортеры и кинооператоры могли запечатлеть эту встречу. Паулюс, Шмидт, Адам несколько минут непрерывно позировали фотокорреспондентам. Держали они себя непринужденно, видя, что с ними обращаются по-человечески, без угрозы отправки в Сибирь, чем пугал их Гитлер.

Пленных пригласили в столовую командного состава армии, предварительно предложив вымыть руки и лица, – все они были чумазыми.

После обеда их посадили в машины и в сопровождении автоматчиков и полковника Лукина отправили в штаб Донского фронта».

В это время из Москвы уже настойчиво звонили по ВЧ, уточняя местонахождение Паулюса и других пленных генералов. Требовали, чтобы были приняты все меры охраны, так как Паулюса еще могут перехватить немецко-фашистские войска.

Поздно вечером Алексей Семенович Чуянов не без интереса прочел перевод с немецкого следующего сообщения гитлеровского агентства Трансоцеан:

«Генерал-фельдмаршал Паулюс, находясь в Сталинграде, носил с собою два револьвера и яд. Попал ли он в советские руки, будучи в бессознательном состоянии (поскольку он несколько дней назад был тяжело ранен) или мертвым, – еще неизвестно».

А далее – уже и вовсе смешно.

Ночью Чуянову позвонили от Рокоссовского. Просят принять меры к розыску исчезнувших или потерянных то ли Паулюсом, то ли Шмидтом зажигалки с прыгающим чертиком и расчески.

Когда Алексей Семенович сообщил об этом Шумилову, тот сказал, что расческу нашли, а вот зажигалка с «прыгающим чертиком» как в воду канула. Вот, мол, и ищи ее свищи. В крайнем случае, обойдутся без зажигалки и без чертиков: спички дадут.

А на столе у Сталина уже лежала телеграмма Уинстона Черчилля:

«Примите, пожалуйста, мои поздравления по случаю капитуляции фельдмаршала Паулюса и по случаю конца 6-й германской армии. Это действительно изумительная победа».

Этим же словом «примите», в последнем абзаце под номером 4 в непривычно длинном для него послании, Сталин ответил:

«Примите мою благодарность за дружеское поздравление по случаю сдачи фельдмаршала Паулюса и успешного завершения ликвидации окруженных под Сталинградом вражеских войск».

Ответное послание отправлено лишь 6 февраля 1943 года. А из Сталинграда все эти дни бесконечной вереницей медленно движутся в сторону Бекетовки колонны военнопленных немцев. Солдаты идут, обмотанные тряпьем, на ногах что-то навернуто, они идут понуро, жалкие, грязные, перезябшие. Из колонны выходит один, обращается к нашему бойцу-конвоиру с неожиданным вопросом, обращается по-русски: