Джузеппе Бонавири - Каменная река

— Так они с фонарями ходят, не знаешь, что ль?

Земля под нами была такая мягкая, теплая, словно постель.

— А может, все-таки пойдем по домам? — сказал Пузырь.

— По домам? — удивился мой брат. — Разве уже утро?

Мало-помалу я заснул, и снились мне, к счастью, красивые цветы — розы, лилии. Как всегда, разбудил меня этот паразит Чернявый.

— Эй, Пеппи, слышишь, жужжит что-то! — сказал он.

— Нет, ничего не слышу.

Обжора с Золотничком громко посапывали под соседней лозой. Мы их растолкали.

— Давайте-ка выбираться на дорогу, — послышался голос Тури.

— Что ж это такое, никак не пойму. — Агриппино приник ухом к земле.

Я, зевая, поднялся, но Карлик, с силой дернув за ногу, повалил меня на землю.

— Совсем сбрендил? Попадемся ведь!

Мы ползком, пробирались к тропе, все время прислушиваясь. Странное жужжание не смолкало.

— Может, пчелы или птицы? — предположил Чуридду.

— Ты что, дурак? — бросил Кармело.

— Самолеты! — воскликнул я. — Видно, опять война началась.

— Час от часу не легче!

— Это мухи, — хохотнул мой брат.

Непонятный звук приближался и теперь уже напоминал не жужжание, а скрежет или шорох камней.

— Сами вы мухи! — сказал Кармело и сплюнул. — Неужто до сих пор не догадались? Это телеги.

Сын кузнеца не мог ошибиться, ведь он, можно сказать, родился под телегой. Агриппино смерил его недобрым взглядом и сжал кулаки.

— Значит, ты самый умный?

— Не заводись, — осадил его Тури. — У Зануды, что ли, набрался? Тот тоже вечно в бутылку лезет.

Теперь мы уже явственно различали скрип колес.

— Куда это они в такой час? — недоумевал Пузырь.

— А я знаю. Спорим! — с вызовом воскликнул Тури.

— Ну, говори, — сказал я.

— В Катанию. Время-то военное, в городе нынче продукты на вес золота.

Мы задумались. И правда, времена меняются. Наконец я нарушил молчание:

— Ну а мы куда?

Все загомонили разом. Пузырь и Карлик стояли за то, чтоб вернуться домой, а Тури с Обжорой решили ехать в Катанию следом за Нахалюгой и Марио. Я же мучился сомнениями: в Катанию хорошо бы, конечно, но что я буду делать в чужом городе, где никого не знаю?

Как только на дороге показались темные силуэты телег, Тури, Обжора и Золотничок в три прыжка очутились возле них.

— Счастливо оставаться, — объявили они.

— Эй вы, остановитесь! — крикнули мы возчикам.

Те схватились за ружья.

— Они нас за бандитов приняли! — воскликнул Чернявый.

— Да вы что, очумели, козлы! — завопил Обжора. — Земляков уже не признают!

— Меня зовут Агриппино Лаурия.

— А меня — Лоренцо Куддé, по прозвищу Пузырь.

— А меня Назарено Дифорти, в народе Карлик.

— А я — Кармело Бонавири.

Двое мужиков подошли к нам, выставив ружья.

— Ха-ха-ха! Вы что тут делаете, баламуты? Еще чуток, и мы б вас ухлопали. Разбойников-то нынче на дорогах — слыхали, поди?

Золотничок подскочил к одному из крестьян.

— Эй, дядюшка Яно, узнаешь меня?

— А-а, и ты здесь, мошенник?

Мы подошли к мулам: они злобно пыхтели, один даже взревел. Возчик огрел его кнутом по морде.

— Вот что, ребятки, — сказал нам Чиччо Каваллуччо, — ступайте-ка домой.

— Домой? Ну уж нет, — запротестовал Тури. — Мы с вами, в Катанию.

— Куда? — вылупил глаза Пеппино Чирмени.

Мулы сердито били копытами. От повозок, накрытых брезентом, пахло только что испеченным хлебом. Вокруг стояла тишина.

— Вы, видно, рехнулись, — проговорил дядюшка Яно. — До Катании целый день пути, да и на дорогах опасно. Случится что — потом отвечай за вас.

Мы встали посреди дороги, а Тури, Кармело и мой брат улеглись прямо на камни.

— Ну проезжайте, давите нас колесами, раз не берете с собой.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Чиччо. — И впрямь лучше уж с бандитами воевать.

— А ну-ка всыплем им по первое число, — сказал Пеппино.

У нас над головой просвистел кнут.

— Возвращайтесь домой, хуже будет, — предупредил Яно.

— Дядюшка Яно, ну возьми нас, Христом богом прошу! — канючил Золотничок.

Мужики озадаченно чесали в затылке. Бланчифорте так вытянул Кармело по заду вожжами, что тот аж скорчился весь. А Чернявый, Карлик, Золотничок и я не долго думая прыгнули в повозку и уселись на мешки с хлебом.

— Черт с вами! — засмеялся Бланчифорте. — Поехали. Но учтите, мы в Катанию по делу едем.

Мы в ответ тоже заржали. Тури, мой брат и Кармело вскочили с земли и бросились к телегам. Крестьяне, нахлобучив поглубже шапки, укоризненно качали головами.

Мой брат сел рядом с Каваллуччо на переднее сиденье и взял вожжи.

— Но-о!

Мул потрусил по дороге. Карлик и Обжора попытались развязать мешок, но Чирмени грозно зыркнул на них:

— А ну не лезь! Хлеб на продажу.

Звезды стали меркнуть. Цокот копыт сливался со скрипом колес в мерном, убаюкивающем ритме. На небе неярко поблескивали звезды. Чернявый по своему обыкновению затянул было песню.

— Цыц! — прикрикнул дядюшка Яно.

— Жрать нельзя, петь нельзя, — буркнул Чернявый. — Так и со скуки помрешь.

— Взгляни-ка сюда! — Тури показал на обшивку повозки, испещренную какими-то неясными фигурами.

— А что там нарисовано? — спросил я.

— Видишь, это Ринальд, — объяснил Тури. — Он бросил воевать и живет отшельником в лесу.

— Не высовывайся — шею свернешь, — предупредил дядюшка Яно, видя, как я свесился с телеги, чтобы разглядеть Ринальда на закопченных досках.

Точно — Ринальд. Я узнал его по длинному остроконечному мечу, с которым он даже в лесу не расстался.

— А вон река и долина, видите? — заметил Золотничок.

Ринальд спускался к реке — то ли утолить жажду, то ли в поисках уединения.

— Поглядим, что с другой стороны, — сказал Тури.

Мы проползли по мешкам с недоступным для нас хлебом и перегнулись через другой край повозки. Весь рисунок был покрыт серебристыми штрихами, будто лунным сиянием.

— А это что такое? И не разберешь, — сказал я.

Яно все понукал мула, и тот пошел живее.

— Ну что, разглядели? — спросил Золотничок. — Это не луна, это тысячи мечей блестят на поле битвы. А черные пятна — лица и шлемы сарацин. Вон Родомонт у стен Парижа. А Орланд самый высокий из всех, он уже снес голову одному из неверных.

Мы и вправду различили осажденный Париж с множеством сарацинских шатров вокруг, над ними веяло поганое вражеское знамя с полумесяцем.

— И кто же победил? — спросил Чернявый. — Антифор, что ли?

— Нет, — сказал Тури. — Командовал паладинами Родомонт, его потом предательски убили. Видите, вон паладины выходят из ворот?

На рисунке вместо ворот зияли черные пятна, но ряды паладинов были видны отчетливо. Похоже, в лагере царило большое волнение, даже женщины вышли на крепостные стены.

— И не надоело вам? — Дядюшка Яно, усталый, прилег на мешок с хлебом.