Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

Между тем осенью прошлого года несколько приятелей, собравшись вместе, отправились в лодке ловить бычков в устье реки Сангэнъякава в Осаке. Пойманную рыбу тут же зажаривали вместе с головой и внутренностями, она и служила угощением. Изрядно захмелев, друзья стали состязаться, кто больше съест этих самых бычков. Один из них сгоряча запихнул в рот рыбу целиком и в тот же миг почувствовал ужасную боль в горле. «В чем дело?» — всполошились остальные.

Оказалось, что в брюхе рыбы находился рыболовный крючок вместе с обрывком нити длиною около двух сунов. Этот крючок и вонзился бедняге в горло. Как ни пытались вытащить его, ничего не получалось. А поскольку помочь страдальцу не было никакой возможности, в лодке стихли звуки барабана и сямисэна и наступило смятение в точности такое же, как в эпизоде из «Цурэдзурэ-гуса», где рассказывается о монахе, который в подпитии надел на голову сосуд канаэ, а потом не мог его снять. [301] «…в эпизоде из «Цурэдзурэ-гуса», где рассказывается о монахе, который в подпитии надел на голову сосуд канаэ, а потом не мог его снять» — Имеется в виду 53-й дан книги Кэнко-хоси «Записки от скуки» (XIV в.).

Когда несчастного привели домой, он был почти что при смерти. К нему тотчас позвали врача, но и тот ничем не сумел ему помочь. Пока домочадцы метались, не зная, что бы еще предпринять, мимо дома пострадавшего проходил уже известный нам мастер давать советы. Узнав, в чем дело, он сказал: «Не беспокойтесь, в один миг вытащу!»

С этими словами он достал четки с мелкими бусинками, распустил их и стал одну за другой нанизывать на торчащий обрывок нити. Потом связал концы нити между собой и стал потихоньку двигать ее то вверх, то вниз. Не успели домочадцы и глазом моргнуть, как крючок был уже снаружи. Что и говорить, от этакой смекалки все пришли в восторг.

В это время в доме находился некий человек, который всякий разговор норовил перевести на себя.

— Позвольте и мне испросить вашего совета, — обратился он к чудодею. — В последнее время дела мои идут из рук вон плохо. За что ни возьмусь — одни убытки. Об этом узнали другие торговцы и теперь не хотят ничего отпускать мне в долг, так что я нахожусь в весьма стесненных обстоятельствах. К тому же день выплаты долгов уже не за горами, а мне, как ни считай, недостает более двадцати каммэ. Посоветуйте, что делать.

— Нет ли у вас богатых родственников? Скажем, зажиточного тестя? Или, на худой конец, брата-монаха? У монахов часто водятся деньги.

— Нет, — ответил тот.

— Очень сожалею, но в таком случае ничем помочь вам не смогу, — сказал советчик и пошел прочь.

Некий человек, поднаторевший в мирских делах, говаривал так: «Всякому, у кого водятся деньги, надобно постоянно быть начеку, ибо воров среди бела дня в нашем мире не меньше, чем мышей темной ночью».

Но если, следуя такому совету, остерегаться всего без разбору, побоишься, пожалуй, разжечь в доме очаг, а уж о том, чтобы сесть на корабль, плавающий по открытому морю, и говорить не приходится. Между тем судьбы людские вершатся на Небе, и если кто-то погибает от молнии, значит, так ему было на роду написано.

Впрочем, каждый в меру сил своих старается избежать опасности, и в большинстве случаев люди все-таки доживают до старости и умирают в своей постели.

В замках князей и домах придворных есть особое помещение — на случай землетрясения или грозы. Крышу трехэтажного дома выкладывают медными пластинами, на потолки натягивают завесу, в углах подвешивают мальвы, какие можно увидеть в изобилии на празднике храма Камо, [302] Храм Камо — синтоистский храм в городе Киото, посвященный божеству грома. В дни праздника помещение храма, одежды служителей, священный ковчег и т. п. украшаются листьями мальвы — растения, которое, согласно поверью, предохраняет от молнии. плотные шторы пропитывают особыми благовониями, предохраняющими от молнии.

Как только сверкнет молния, госпожа входит в это помещение, вокруг нее располагаются прислужницы и принимаются читать «Сутру Каннон». [303] «Сутра Каннон» — иное название одной из частей «Сутры Лотоса», в которой содержится заклинание от грозы. Так много раз кряду они уберегаются от беды.

Однако избежать смерти не в силах даже самые богатые и знатные, те, что восседают на парчовых подушках. В положенный срок, хотят они того или нет, за ними приплывает корабль, перевозящий души умерших на тот берег. Вот и выходит, что человек не властен над смертью и не может ничего изменить, никакие предосторожности здесь не помогут. И все же люди, как правило, забывают о смерти и помышляют только об удовольствиях.

В одном знатном доме служила камеристка по прозванию Угуису, что значит «Соловей». Была она особо приближена к своей госпоже. И вот однажды, — а случилось это двадцать четвертого дня первой луны, когда зацвели сливовые деревья, — госпожа отправила ее вместо себя на богомолье в храм в Китано.

На возвратном пути Угуису все время глядела в окошко паланкина, с любопытством наблюдая за тем, что происходит вокруг. Когда миновали окрестности квартала Нисидзин, [304] Нисидзин — место, славящееся производством дорогих шелковых тканей. сопровождавший ее челядинец вдруг спохватился, что заплатив за представление кагура, забыл принести полагающиеся храму пожертвования. «Подождите меня, я скоро вернусь», — пробормотал он и поспешил обратно в храм.

Угуису приказала поставить паланкин у ворот одного дома, а сама решила отдохнуть поблизости. Из дома доносился шум ткацкого станка и слышно было, как что-то толкут в ступке; около ступки хлопотала служанка. Хозяйка, еще молодая женщина, расположившись на галерее, перебирала своими красивыми руками свежую зелень. Судя по всему, она намеревалась приготовить дзони из остатков «зеркальных» моти [305] «Зеркальные» моти (катами моги) — пара круглых, напоминающих формой зеркало, рисовых лепешек, которые использовались для приношения богам во время новогоднего праздника. и попотчевать мужа.

Муж ее с довольным видом растянулся поблизости, положив голову на порожек, точно на изголовье.

— Ну вот, — заговорил он, — под Новый год мы благополучно расплатились по счетам. Да и вообще житью нашему только позавидовать можно. К примеру, придворные вынуждены носить на голове столько украшений, что и шею свернуть недолго. Князьям тоже не легче: хочешь не хочешь, а носи меч да таскай на себе парадные одежды. Куда привольнее горожанину! Вспомни старинное стихотворение: «Ради любимого вышла я в вешнее поле и свежую зелень рву». Это написал какой-то аристократ. А у нас в доме женушка насобирала молодой зелени, чтобы угодить своему муженьку, который любит поесть вволю.