Эптон Синклер - Джимми Хиггинс

Джимми получил письмо от знакомого рабочего с ремонтной станции — своего последнего места работы. Тот рассказывал, что их сектор занят американцами — теперь у них большая мастерская,— и спрашивал, когда Джимми думает вернуться. Но Джимми не стремился к возвращению — перспектива заниматься ремонтом мотоциклов не представлялась такой уж привлекательной человеку, который остановил целую армию гуннов и одержал победу при «Чатти-Терри». Доказав свои отменные боевые качества, Джимми подумывал о том, чтобы перейти в настоящую армию, на настоящую работу, достойную мужчины!

Он обратился к начальнику своей моторизованной части с письмом и, рассказав, что с ним произошло, попросил помочь ему. Начальник ответил, что назначает проверку, и если рассказ Джимми подтвердится, он будет представлен к награде и повышению. И что же? Через месяц, когда Джимми собирался выписываться из госпиталя, пришло официальное извещение, что ему присужден чин сержанта моторизованного транспорта и что он должен явиться в такой-то порт на Ламанше в военную комендатуру за получением назначения. Сержант Джимми Хиггинс!

Джимми, конечно, отправился туда и был назначен старшим над дюжиной мотоциклистов и ремонтников, недавно прибывших из-за океана. Эти люди смотрели на Джимми почтительно, как на ветерана и героя, так что он, за всю свою прежнюю жизнь не имевший ни над кем власти (если не считать Джимми-младшего и двух малышей), мог бы чуточку возгордиться. Но здесь предстояла настоящая работа и зазнайство было неуместно. Атмосфера была насыщена тревогой, ходили самые невероятные слухи, строились всяческие догадки,— дело в том, что маленькому отряду Джимми Хиггинса, состоявшему из особо квалифицированных людей, предстояло выехать по специальному заданию в какую-то экспедицию, по всей вероятности морем. Но куда — не говорилось, в армии это не положено. И вдруг в один прекрасный день им выдали овчинные полушубки и тяжелые сапоги на теплой подкладке. Это в середине-то августа! Все сразу поняли, что предстоит поездка на крайний север и, вероятно, надолго. Неужели внезапное наступление на Балтике? Балтика? Возможно, говорили умные люди, а может быть, и Архангельск. Про это место Джимми никогда прежде не слышал. Где оно находится? Оказалось, что это порт на крайнем севере России, куда союзники завезли несметные запасы, и теперь, когда русские вышли из войны, все это добро грозятся присвоить немцы.

Джимми так и затрепетал от головы до самых подошв своих новых теплых сапог. Он поедет в Россию и увидит революцию! Сейчас у него было весьма неясное представление о мировой обстановке, так как последние три-четыре месяца он читал лишь официальные газеты, занятые практической стороной войны и тщательно избегавшие каких бы то ни было намеков на неполадки и трудности. Люди, с которыми Джимми беседовал, уверенно заявляли, что союзники вынуждены . предпринять какие-то шаги в противовес Брестскому миру: ведь если немцам будет дозволено захватить беззащитную Россию и использовать ее в своих целях, они тогда продержатся еще сто лет! Русский народ должен сам это понимать и радоваться, что союзники идут ему на помощь. Джимми не чувствовал на этот счет большой уверенности, но тут ему вспомнились братья Рабины с их восторженной верой в союзников, и он, упрятав подальше сомнения, помог своему отряду погрузиться на борт транспорта.

Плыли по Северному морю и вдоль берегов Норвегии, где царят вечные туманы и дуют без устали ветры; плыли, подвергаясь ежесекундно опасности со стороны подводных лодок и мин. В экспедиции участвовало три транспорта с конвоем: двумя крейсерами и полдюжиной миноносцев, рисовавших вокруг судов свои пенистые узоры. Постепенно становилось все холоднее, дни уменьшались — суда входили в страду полночного солнца, но это было уже такое время года, когда там начинается полярная ночь. У солдат было много свободного времени для чтения и бесед. Джимми, по своему обыкновению, высказывался о войне с социалистической точки зрения, защищая русских революционеров, и, как всегда, кого-то разозлил, и тот донес начальству о его крамольных взглядах.

Командиром Джимми был лейтенант Ганнет. До войны он служил конторщиком на текстильной фабрике и никогда не занимал начальственного положения. А тут вдруг пришлось учиться командовать людьми, и он решил, что это нужно делать в очень резкой и повелительной форме. Ганнет был весьма добросовестный молодой человек и ревностный солдат, готовый терпеть любые трудности и опасности при выполнении своего долга. Джимми не мог, конечно, оценить эти качества. Он знал одно: у начальника такая манера сердито глядеть из-под очков, будто он заранее уверен, что ему все лгут.

Лейтенант Ганнет не стал даже спрашивать Джимми, что он такое говорил,— он сам повторил все, что ему донесли. И да будет известно Джимми Хиггинсу — он такого рода разговорчиков среди солдат не потерпит! Обязанности сержанта Хиггинса заключаются в том, чтобы содержать в исправности мотоциклы и следить за работой мотоциклистов. А по поводу всего прочего пусть держит язык за зубами и не лезет решать государственные дела. Джимми осмелился заметить, что он лишь повторил то, о чем все время говорит президент Вильсон. На это лейтенант отвечал, что его нисколько не интересует мнение сержанта Хиггинса о мнениях президента Вильсона,— пусть сержант Хиггинс оставит свои мысли при себе, иначе у него могут быть серьезные неприятности.- Джимми ушел от него, кипя гневом, снова чувствуя себя мятежником, каким он был некогда среди социалистов Лисвилла.

Интересно все-таки знать, какие права у солдата? Дозволено ли ему, например, беседовать о политике и соглашаться с высказываниями президента своей страны? Разрешено ли ему верить в то же, во что верит президент: в справедливый мир и право всех народов на свободу и самоопределение, хотя бы многие офицеры в армии и относились к этим идеям с презрением и ненавистью? Джимми этого не знал, и ему некого было спросить; он знал, однако, что, когда шел бороться за демократию, то не отказывался от своих прав гражданина. И если эти права вздумают у него отнять, это будет не без борьбы.

Транспорты вошли в полосу низких густых туманов, айсбергов и скалистых утесов, покрытых снегом, над которыми кружили стаи чаек. Много дней и ночей плыли по арктическим водам — и вот, наконец, Белое море и Архангельский порт.

Союзники находились в Архангельске с самого начала войны, сооружая доки, склады и железнодорожные депо; но никак не могли настроить столько, сколько требовалось, а тут еще полностью развалилось транспортное ведомство гнилого русского правительства. Поэтому горы всевозможных материалов для нужд армии валялись под открытым небом в порту. По крайней мере такую версию Джимми слышал и даже читал в газетах, что такое заявление было сделано в ответ на запросы в английском парламенте. На этом-то основании он и решил, что его прислали сюда спасать от немцев эти горы ценного имущества, и был поражен, когда, оглядев порт, не нашел ничего похожего.