Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

Во время богослужения юный Фрэнсис поднял такой крик, что по знаку баронета Фредерик, самый длинный лакей, встал со своего места и, подойдя, забрал его и вынес из церкви. Прелестный ребенок орал и колотил лакея по голове так, что пудра клубилась над ним подобно фимиаму, и на улице не успокоился до тех пор, пока его не посадили на козлы коляски и не дали в руки кнут — поиграть в лошадки.

— Он, понимаете, пе'гвый раз попал в церковь, мисс Белл, — томно объяснил баронет молоденькой гостье, — ну, и понятно, что гасшумелся. В Лондоне я и сам не езжу в церковь, а здесь, в деревне, пожалуй, следует… как-никак показываешь пример… и все такое.

Мисс Белл отвечала смеясь:

— Нельзя сказать, чтобы мальчик показал хороший пример.

— Ну, не знаю, — заметил баронет, — ду'гным примером это тоже не назовешь. Когда Фрэнк чего-нибудь хочет, он всегда кричит, а когда кричит, всегда добивается своего.

Тут его наследник громко потребовал пирожного и, потянувшись за ним через весь стол, опрокинул рюмку с вином на самый нарядный жилет другого гостя — мистера Артура Пенденниса, который был этим весьма раздосадован, так как чувствовал, что выглядит смешным и что закапана его белоснежная батистовая манишка.

— Балуем мы его, — сказала леди Клеверинг, обращаясь к миссис Пенденнис и нежно поглядывая на милое дитя, которое к этому времени успело перепачкать лицо и руки тем подобием мыльной пены, что составляет начинку лакомства, именуемого meringues a la creme [40] Меренги с кремом (франц.). .

— Что я вам говорил? — сказал баронет. — Вот видите — покричал и добился своего. Молодец, Фрэнк, п'годолжай в том же духе.

— Сэр Фрэнсис — в высшей степени разумный отец, не правда ли, мисс Белл? — шепнула мисс Амори. — Нет, я не буду называть вас мисс Белл, я буду называть вас Лорой. Я так любовалась вами в церкви. Платье ваше неважно скроено, и шляпка не новая. Но у вас такие красивые серые глаза, и цвет лица прелестный.

— Спасибо! — рассмеялась Лора.

— Ваш кузен очень интересный и знает это. Он не умеет владеть de sa personne [41] Своей наружностью (франц.). . Он еще не знает жизни. Скажите, у него есть таланты? Он много страдал? Одна дама, такая маленькая, в мятом атласном платье и бархатных туфлях… мисс Пайбус… была у нас и сказала, что он много страдал. Я тоже страдала… а вы, Лора, признайтесь, ваше сердце еще молчит?

Лора отвечала "да", но все же слегка покраснела при этом вопросе, так что собеседница ее сказала:

— Я поняла. Это — le beau cousin [42] Красивый кузен (франц.). . Расскажите мне все. Я уже люблю вас, как сестру.

— Вы очень добры, — с улыбкой сказала мисс Белл. — И… надобно сознаться, что любовь эта очень внезапная.

— Всякая любовь внезапна. Это — электрический удар… это взрыв. Это возникает мгновенно. Стоило мне вас увидеть, и я поняла, что полюблю вас. А вы этого не чувствуете?

— Нет еще, но, верно, почувствую, если постараюсь.

— Так назовите меня по имени!

— Но я его не знаю! — воскликнула Лора.

— Меня зовут Бланш — правда, красиво? И вы меня так называйте.

— Бланш… и верно, очень красивое имя.

— Пока мама разговаривает с этой леди — у нее очень доброе лицо, кем она вам приходится?.. В молодости она, должно быть, была красива, но сейчас немного passee… [43] Увядшая (франц.). Перчатки у нее нехороши, а руки красивые… пока мама с ней разговаривает, пойдемте ко мне, в мою комнату. Комната у меня премиленькая, хоть ее и обставлял этот противный капитан Стронг. Вы в него не влюблены? Он говорит, что да, но я-то знаю, у вас на уме le beau cousin. Да, il a de beaux yeux. Je n'aime pas les blonds, ordinairement. Car je suis blonde, mois — je suis Blanche et blonde [44] Глаза у него очень хороши. Обычно мне блондины не нравятся — я сама блондинка, я Бланш (белая) и блондинка (франц.). .

Она взглянула в зеркало, сделала гримаску и как будто уже не помнила, о чем только что спрашивала Лору.

Бланш была вся светлая и легкая, как сильфида. В ее светлых волосах играли зеленоватые блики. Но брови у ней были темные, и длинные черные ресницы прикрывали прекрасные карие глаза. Талия ее была на диво тонка, а ножки такие крошечные, что, кажется, даже не могли примять траву. Губы были цвета розового шиповника, а голос журчал как прозрачный ручеек по безупречным жемчужным зубкам. Она любила их показывать, потому что они были очень красивы. Она очень часто улыбалась, и улыбка не только освещала наилучшим образом ее зубы, но также обнаруживала две прелестные розовые ямочки — по одной на каждой щеке.

Она показала Лоре свои рисунки, и Лора пришла от них в восхищение. Она сыграла несколько своих вальсов, очень быстрых и блестящих, и Лора восхитилась еще более. А затем читала ей стихи, французские и английские, тоже собственного сочинения, — которые хранила в альбоме — своем дорогом, любимом альбоме — синего бархата, с золотым замочком и с тисненным золотом названием: "Mes larmes" [45] "Мои слезы" (франц.). .

— Mes larmes, правда, красиво? — сказала эта молодая девица, которая всегда была довольна всем, что делала, и делала все превосходно. Лора с ней согласилась. Она смотрела на мисс Амори как на чудо; никогда еще она не видела создания, столь очаровательного и совершенного, столь хрупкого и прелестного, так прелестно щебечущего в такой прелестной комнате, среди такого множества прелестных книг, картин и цветов. В своем восхищении честная и великодушная провинциалка забыла даже о ревности.

— Право же, Бланш, — сказала она, — в вашей комнате все прелестно, а самое прелестное — это вы сами.

Мисс Амори улыбнулась, погляделась в зеркало, подошла к Лоре, взяла ее руки и поцеловала их, а потом села за фортепьяно и спела песенку.

Дружба между девушками в один день выросла до неба — как бобовый стебель у Джека. Длинные лакеи то и дело носили в Фэрокс розовые записочки, — возможно, они тем охотнее посещали этот скромный дом, что там была хорошенькая служанка. Мисс Амори посылала Лоре то новый роман, то ноты, то картинку из французского модного журнала; или от миледи прибывали с приветом цветы и фрукты; или мисс Амори просила и умоляла мисс Белл отобедать у них, вместе с дорогой миссис Пенденнис, если она хорошо себя чувствует, и с мистером Артуром, если он не боится, что ему будет скучно; за миссис Пенденнис она пришлет шарабан, и она очень, очень ждет, пусть не вздумают отказываться!

Ни Артура, ни Лору не нужно было особенно уговаривать. А Элен, которая и вправду прихварывала, радовалась, что ее дети могут развлечься, и, когда они уходили, ласково глядела им вслед, в душе моля бога, чтобы он дал ей дожить до того дня, когда эти двое, кого она любила превыше всех, станут мужем и женой. Пока они спускались к речке и переходили пост, она вспоминала другие летние вечера, двадцать пять лет назад, когда она тоже пережила свою краткую пору любви и счастья. Все миновалось! Луна смотрит с темнеющего неба, и загораются звезды, точь-в-точь как в те давнишние, незабвенные вечера. Он лежит мертвый, далеко-далеко, за бурными волнами океана. Боже мой! Как ясно она помнит его лицо в тот последний день, когда они расстались! Оно глядело на нее из глубины прошедших лет, такое же ясное и печальное, как тогда.