Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2)

— Что это я слышу от Пена, милейший мистер Уорингтон? — спросил однажды майор, когда они были одни. — Вы не хотите с нами ехать? Но это немыслимо! Пен без вас не поправится. Имейте в виду, я с ним нянчиться не буду. При нем нужен кто-то покрепче и повеселее, нежели старый подагрик вроде меня. Я-то по всей вероятности поеду в Карлсбад, как только устрою вас на месте. В наши дни путешествия ничего не стоят… во всяком случае, стоят очень дешево. И я… очень прошу вас, Уорингтон, вспомните, что я был старым другом вашего отца, и если вы с братом не в таких отношениях, чтобы… чтобы уже теперь тратить свою часть наследства, то я умоляю вас, считайте меня своим банкиром. Ведь Пен, черт возьми, уже три недели ваш должник, — он сам мне рассказал, что вы, в сущности, работаете за него, и притом с таким талантом и блеском!

Однако, несмотря на столь любезное предложение и столь неслыханную для майора щедрость, Джордж Уорингтон снова ответил отказом. Он упорно твердил свое, но голос его звучал неуверенно, и было видно, что ехать ему очень хочется.

А майор, однажды решившись на благотворительность, и не думал отступать. В тот же вечер за чаем, когда Элен вышла из комнаты приглядеть, как Пен будет ложиться в постель, старый Пенденнис снова пошел в атаку и стал отчитывать Уорингтона за то, что он отказывается от путешествия.

— Ведь правда, это нелюбезно, мисс Белл? — обратился он к Лоре. — Правда, это не по-дружески? У нас тут составилась такая чудесная компания, а этот противный упрямец и эгоист все портит.

Длинные ресницы мисс Белл опустились к ее чашке с чаем; Уорингтон густо покраснел и промолчал. Промолчала и мисс Белл; но когда он покраснел, она тоже залилась румянцем.

— Уговорите вы его, милая, — сказал старый благодетель. — Может быть, вас он послушает.

— Почему бы мистеру Уорингтону меня слушать? — спросила Лора, обращаясь с этим вопросом словно бы и не к майору, а к своей чайной ложечке.

— А вы попробуйте; вы ведь его еще не звали, — сказал простак-дядюшка.

— Я была бы очень рада, если б мистер Уорингтон с нами поехал, — сообщила Лора своей ложечке.

— В самом деле? — спросил Джордж.

Она подняла голову и сказала: "Да". Глаза их встретились.

— Я поеду, куда бы вы ни позвали, сделаю все, о чем бы вы ни просили, — медленно, как будто с болью выдавливая из себя слова, проговорил Джордж.

Старый Пенденнис пришел в восторг; он захлопал в ладоши и крикнул:

— Браво, браво! Сторговались, ей-богу, сторговались. Ну, молодежь, ударьте по рукам!

И Лора, обратив на Уорингтона ясный, ласковый взор, протянула ему руку. Он взял эту руку; странное волнение изобразилось на его лице. Казалось, он сейчас заговорит, но тут из спальни Пена вышла Элен со свечой, озарявшей ее бледное, испуганное лицо.

Лора еще пуще покраснела и отняла руку.

— Что случилось? — спросила Элен.

— Мы тут заключили сделку, моя дорогая, — произнес майор сладким голосом. — Мы связали мистера Уорингтона обещанием поехать с нами за границу.

— Вот как? — сказала Элен.

Неужели Элен опасалась, что, когда Пен наберется сил, воскреснет и его злополучная страсть к маленькой Фанни? Хоть миссис Пенденнис, после разговора с майором, ни словом не упоминала об этой молодой особе и, по всей видимости, даже думать забыла о существовании Фанни, она неустанно и зорко следила за каждым шагом сына, под предлогом забот о его здоровье почти не спускала его с глаз и особенно старалась о том, чтобы он не утруждал себя перепиской. Вполне возможно, что Артур трепетал в душе, получая письма; вполне возможно, что беря их в руки за общим столом и чувствуя настороженное внимание матери (хотя казалось, что она смотрит в чашку или в книгу), он каждый день ожидал увидеть почерк, которого не знал, но узнал бы с первого взгляда, и при виде пачки писем сердце его начинало громко биться. Что он сильнее ощущал, радость или досаду, когда день за днем обманывался в своих ожиданиях? Испытывал ли он облегчение, не получая писем от Фанни? Хотя в таких случаях, когда Ловелас наскучит Клариссой (или наоборот), самое лучшее для обоих — сразу расстаться и, убедившись, что союз невозможен, каждому идти своей дорогой и в одиночестве свершить свой жизненный путь; однако себялюбие, или жалость, или чувство приличия восстает против такого внезапного банкротства. Прежде чем объявить во всеуслышание, что наша фирма "Ловелас и Кo" прекратила платежи, мы пытаемся найти какой-то компромисс: проводим невеселые совещания компаньонов, оттягиваем минуту, когда нужно будет закрыть ставни и с прискорбием объявить о крахе. Эта минута неизбежна; но чтобы хоть немного отсрочить ее, мы несем в заклад свои драгоценности. Думается нам, что и Пену молчание Фанни было скорее обидно. Как! Неужто она могла уйти, ни разу не оглянувшись? Могла утонуть, ни разу не высунув из воды руку, не крикнув: "На помощь, Артур!" Ну что ж! Не все гибнут, кто пускается в это плавание. Когда корабль терпит крушение, кое-кто идет ко дну; но многие, искупавшись, выбираются на берег. И пусть читатель, которому А. Пенденнис, эсквайр, из Верхнего Темпла, уже давно знаком, сам решит, что вероятнее для джентльмена этого склада — утонуть или выплыть.

Пен считался еще недостаточно окрепшим для пешеходных прогулок, и отпускать его без присмотра кататься в коляске было страшно; но стеречь заодно и Уорингтона Элен не могла и не имела никаких оснований запретить ему ездить в Лондон, когда у него бывали там дела. Более того, если бы он уехал и не вернулся, у, вдовы, возможно, были бы причины этому радоваться; но она подавляла свои эгоистические желания, как только замечала их за собой, и, помня о том, как уважал ее Уорингтон, сколько услуг он ей оказал и каким верным другом был ее сыну, она принимала его почти как члена семьи, с обычной своей печальной, безропотной мягкостью. И все же, когда Уорингтон однажды утром отправился по делам в город, она сразу догадалась, что он, выполняя поручение Пена, поехал разузнать о Фанни.

Артур и в самом деле опять говорил с другом и на этот раз подробнее посвятил его в свой роман с Фанни (уже известный читателю) и в свое душевное состояние. Он выразил благодарность судьбе за то, что избежал самой страшной опасности, и Уорингтон ответил на это искренним "аминь"; он сказал, что ни в чем существенном не может себя упрекнуть; но если уж им суждено расстаться, ему хотелось бы передать ей прощальный привет и просьбу не поминать его лихом. Говорил он об этом так серьезно и с таким чувством, что Джордж, который с самого начала решительно высказался за полный разрыв, стал опасаться, что друг его рано хвалится своим исцелением и что, если эти двое опять встретятся, вся борьба с опасностью и с соблазном начнется сызнова. А к чему это приведет?..