Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2)

— Мистер Стронг упомянул, что один из векселей сэра Фрэнсиса держит у себя некий мистер Мосс Абрамс. Вам известно что-нибудь об этом мистере Абрамсе или о сумме векселя?

— Абрамса знаю хорошо, сэр. Насчет векселя не знаю.

— Я попросил бы вас это выяснить, Морган. И еще попросил бы выяснить, где я могу встретиться с сэром Фрэнсисом.

И Морган, ответив: "слушаю, сэр. Благодарю вас, сэр", — удалился из комнаты, как и вошел, — почтительно и смиренно, предоставив майору раздумывать и недоумевать по поводу всего им услышанного.

Наутро Морган доложил майору Пенденнису, что мистера Абрамса он повидал; назвал сумму векселя, под который сей джентльмен соглашался дать деньги; и сообщил, что баронет будет в задней комнате таверны "Колесо Фортуны" нынче в час дня.

На этот раз сэр Фрэнсис Клеверинг был пунктуален — и ровно в час дня, когда он уже сидел в упомянутой таверне, окруженный плевательницами, жесткими деревянными стульями и веселенькими олеографиями боксеров, лошадей и пешеходов, — повторяем, когда потомок древнего рода Клеверингов сидел в этом восхитительном местечке, вдыхая запах дыма от вчерашних сигар и придвинув к себе "Беллову жизнь", сильно потрепанную и закапанную пивом, — в комнату вошел учтивый майор Пенденнис.

— Все в порядке, милейший? — спросил баронет, воображая, что это мистер Мосс Абрамс явился с деньгами.

— Мое почтение, сэр Фрэнсис Клеверинг! Мне надобно было вас повидать, и я пришел к вам сюда, — сказал майор, при виде которого лицо у баронета сразу вытянулось.

Теперь, когда противник был на виду, майор решил взять его штурмом и без промедления сделал первый выстрел.

— Я знаю, за какую, в высшей степени предосудительную личность вы меня приняли, Клеверинг, — сказал он, — и какое дело привело вас сюда.

— А вам-то что? — угрюмо огрызнулся баронет, — Зачем вы ходите за мной по пятам? Зачем командуете мной и вмешиваетесь в мои дела? Вам я ничего не сделал. У вас я не брал денег. И я не желаю, чтобы меня выслеживали и тиранили, не желаю и не допущу. Если леди Клеверинг хочет мне что-нибудь предложить, пусть предлагает по всем правилам, через поверенного. А вас мне не нужно.

— Я пришел не от леди Клеверинг, а по собственному почину, чтобы попытаться вразумить вас и, может быть, спасти от гибели. Всего месяц назад вы поклялись, даже захотели присягнуть на Библии, что не будете больше давать векселей, а удовольствуетесь содержанием, которое вам положила леди Клеверинг. Все ваши долги были уплачены с этим условием, а вы его нарушили, — у этого мистера Абрамса имеется ваше заемное письмо на шестьдесят фунтов.

— Это старое письмо, клянусь честью! — взвизгнул баронет.

— Вы его подписали вчера, а пометили нарочно задним числом — на два месяца раньше. Ей-богу, Клеверинг, сколько же можно лгать? С вами просто никакого терпения нет. Вы обманываете всех, даже себя самого. Я много чего повидал в жизни, но такого лжеца еще никогда не встречал, ей-богу. Можно подумать, что ложь для вас — первое удовольствие.

— Вы что же, дьявол этакий, хотите меня в грех ввести? Хотите, чтобы я на вас кинулся и… и расквасил вашу старую рожу? — прошипел баронет, глядя на майора с лютой ненавистью.

— Что такое, сэр? — вскипел старый солдат, поднимаясь с места и сжимая в руке трость с таким свирепым видом, что баронет тут же притих.

— Нет, нет, — затянул он жалобно, — простите меня, я не хотел сердиться, не хотел вас обидеть, только очень уж вы со мною грубы, майор Пенденнис. Ну чего вам от меня нужно? Зачем вы меня преследуете? Вам что, тоже нужно от меня денег? Вы же знаете, у меня ни шиллинга нет… — Так Клеверинг, по своему обыкновению, от ругани перешел к нытью.

Из этих слов майор Пенденнис вывел заключение: Клеверинг знает, что его тайна майору известна.

— У меня нет к вам поручений, и я ничего против вас не замышляю, — сказал он. — Я хочу попытаться, если не поздно, спасти вас и вашу семью от полного разорения, которым грозит ваша дьявольская беспечность. Я узнал вашу тайну…

— Я не знал этого, когда женился на ней, клянусь всем святым, не знал, пока этот чертов негодяй не объявился и сам мне не сказал. От этого я и пропадаю, Пенденнис, честное слово… — кричал баронет, всплескивая руками.

— Я узнал вашу тайну в первый же раз, когда Амори пьяный ввалился к вам в столовую. У меня превосходная память на лица. Я помню этого субъекта в Сиднее, каторжником, и он меня помнит. Я помню суд над ним, и дату его свадьбы, и как распространился слух, что он погиб в зарослях. Я могу показать это под присягой. И я знаю, что по закону вы такой же муж леди Клеверинг, как, скажем, я. Я хорошо хранил вашу тайну — не проговорился ни одной живой душе — ни вашей жене, ни вам самому до сего дня.

— Бедная леди Клеверинг, это был бы для нее страшный удар, — захныкал сэр Фрэнсис. — И ведь я не виноват, майор, вы знаете, что не виноват.

— Чем допустить, чтобы вы ее окончательно разорили, я ей скажу правду, Клеверинг, и не только ей, а всему свету. Клянусь, я это сделаю, если же договорюсь с вами и не положу предел вашим безумствам. Игра, долги и всякие ваши сумасбродные траты уже поглотили половину состояния вашей жены и ее законных — заметьте — законных наследников. Так продолжаться не может. Вам нельзя жить под одной крышей. В таком большом доме как Клеверинг вам вообще не место — через три года вы там ни ложки не оставите. Я решил, каким образом следует поступить. Вам будет положено шестьсот фунтов в год. Вы уедете за границу и будете жить на эти деньги. От места в парламенте вы откажетесь и дальше пробавляйтесь как хотите. Если вы будете возражать — даю вам слово, что завтра же предам дело огласке; я под присягой покажу, что знаю Амори, и он, будучи опознан, уберется туда, откуда приехал, и разом избавит вдову и от вас и от себя. Тогда ваш мальчишка теряет всякое право на деньги старого Снэлла, и они переходят к дочери вашей жены. Надеюсь, вы меня поняли?

— Неужто вы поступите так жестоко с бедным мальчиком? — взмолился отец. — Пожалейте его, Пенденнис! Он славный мальчуган, хоть и своенравен, это я признаю, своенравен, чертенок.

— Это вы к нему жестоки, — назидательно возразил майор. — Из-за вас он через три года останется нищим.

— Хорошо, ну, а если мне повезет? Должно же мое невезение когда-нибудь кончиться. И я исправлюсь, ей-богу, исправлюсь. А если вы все про меня разболтаете, это будет такой удар для моей жены, она так ужасно огорчится…

— Разлукой с вами? — съязвил старый майор. — Вы же знаете, она все равно не будет больше с вами жить.

— А почему леди Клеверинг не может жить за границей, или в Бате, или в Танбридже, или у черта на рогах, а я бы остался здесь?.. Мне здесь больше нравится, чем за границей, и в парламенте быть нравится. Это очень удобно. Таких мест, как мое, осталось наперечет; если я его уступлю правительству, меня, очень может быть, назначат губернатором на какой-нибудь остров или дадут мне какую-нибудь хорошую должность. Вы же знаете, майор Пенденнис, я происхожу из чертовски древнего рода, и титул у меня есть, и все прочее. Вот и выходит, что они должны мне дать хорошее место, верно? Нужно только поумнее разыграть свои карты. А тогда я же смогу откладывать деньги, и не будет рядом этих чертовых игорных домов и притонов, и… ну, пожалуйста, мне очень хочется остаться в парламенте!