Уильям Теккерей - История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

И тут, не выпуская руки дочери и обращаясь не столько к милорду герцогу, сколько к ней, леди Каслвуд рассказала по-своему, трогательно и любовно, историю, которая вам уже известна, до небес превознося при этом заслуги Эсмонда. Мистер Эсмонд, со своей стороны, пояснил причину, неоспоримую для него самого, почему он не желает нарушать сложившийся уже порядок наследования имени и титула в семье и предпочитает оставаться просто полковником Эсмондом.

— И маркизом Эсмондом также, милорд, — сказал его светлость с глубоким поклоном. — Прошу вашу милость простить меня за сказанное в неведении и почтить меня впредь своей дружбой. Я считаю за честь породниться с вами, сэр, какое бы имя вы ни пожелали принять (именно так угодно было выразиться его светлости), и за великолепный подарок, который вы сделали моей супруге, вашей родственнице, буду счастлив отслужить вам всем, что только по силам Джеймеу Дугласу. Я перед вами в неоплатном долгу и не успокоюсь до тех пор, пока не покрою этот долг; быть может, высокая миссия, которой угодно было меня облечь ее величеству, предоставит мне к тому возможность в недалеком будущем. А пока, — продолжал герцог, — я почту себя крайне польщенным, милорд, если полковник Эсмонд согласится быть посаженым отцом на моей свадьбе.

— И он может сейчас же получить в виде задатка часть установленной платы, — сказала Беатриса, подойдя к нему; и когда он целовал ее, шепнула: О, почему я не знала вас раньше!

Милорда герцога в жар бросило от этой церемонии, но он не вымолвил ни слова; Беатриса величественно присела перед ним, и обе леди покинули комнату.

— Когда ваше сиятельство предполагает отбыть в Париж? — спросил полковник Эсмонд.

— После свадьбы, как только будет возможно, — отвечал его светлость. Назначено на первое декабря; раньше этого срока едва ли удастся. Свита не будет готова. Королева желает, чтобы посольство было снаряжено с большою пышностью, а кроме того, у меня есть еще дела, которые надо уладить. Этот зловредный Мохэн снова в Лондоне; мы ведем тяжбу из-за наследства покойного лорда Джерарда; и он прислал мне сказать, что желает встретиться со мною.

Помимо герцога Гамильтона и Брэндона, пообещавшего полковнику Эсмонду свою родственную поддержку и покровительство, были у него и другие влиятельные друзья, которые, находясь ныне у власти, могли и хотели оказать ему содействие; и, имея подобную опору, он мог рассчитывать на столь же быстрый успех на поприще общественной жизни в родной стране, сколь быстрой и удачной была его военная карьера в чужих краях. Его светлость простер свое великодушие до того, что предложил мистеру Эсмонду место секретаря при посольстве в Париже, но при этом и сам, вероятно, рассчитывал на отказ; Эсмонд же и мысли не мог перенести о том, чтобы сопровождать свою возлюбленную дальше, чем до ворот церкви после венчания, и потому поспешил отклонить предложение благородного соперника.

Но и другие влиятельные особы, расположенные к полковнику Эсмонду, не скупились, во всяком случае, на любезности и посулы. Мистер Харли, ныне ставший графом Оксфордом и милордом Мортимером и удостоенный ордена Подвязки в тот самый день, когда честь эта была оказана его светлости герцогу Гамильтону, предупредил полковника о том, что в недалеком будущем его ожидает место в палате, а мистер Сент-Джон рисовал ему самые лестные перспективы парламентской карьеры. Все друзья Эсмонда в ту пору преуспевали, и более всех его любимый старый командир, генерал Уэбб; он только что получил чин генерал-лейтенанта сухопутных войск и был всячески обласкан министрами и королевой; что же до простого народа, то когда бы бравый полководец ни появлялся на улице — ехал ли он в карете, направляясь в палату либо во дворец, или пешком ковылял из здания палаты к дожидавшемуся экипажу, опираясь на заслуженный свой старый костыль и палку, — толпа окружала его и приветствовала не менее восторженными криками, чем в свое время Мальборо.

Великий герцог находился в полной опале; честный старый Уэбб был убежден, что все несчастья его светлости начались с Винендаля, и считал, что поделом вору и мука. Герцогиня Сара также потерпела крушение; ей пришлось отдать все ключи, лишиться всех должностей и потерять все доходы. "Да, да, говаривал Уэбб, — если бы меня разбили при Винендале, она бы заперла этими самыми ключами три миллиона французских крон, но я вовремя перехватил французский обоз". Наш недруг Кардонелл был изгнан из палаты общин (вместе с мистером Уолполом) за присвоение общественных средств. Кэдоган лишился своего поста коменданта Тауэра. Дочери Мальборо были разжалованы из камер-фрейлин, и дошло до того, что зять его светлости, лорд Бриджуотер, принужден был освободить помещение, которое он занимал в Сент-Джеймском дворце, и лишился половинного пенсиона, выплачивавшегося ему как обер-шталмейстеру. Но для меня вся глубина падения Мальборо обозначилась в тот день, когда он смиренно просил аудиенции у генерала Уэбба; он, который некогда отдавал приказания нашему бравому генералу, оскорблял и высмеивал его, заставляя часами дожидаться в своей передней; который после неоценимой услуги, оказанной Уэббом королевству, даже не удостоил его собственноручного письма. Страна жаждала мира так же пылко, как недавно еще рвалась в бой. Принц Савойский явился в Лондон, был принят королевой, получил свою славную награду — почетную шпату, и немало усилий приложил, хлопоча о сплочении партии вигов, о приезде в Англию юного ганноверского принца, — все что угодно, только бы продолжалась война, только бы до конца разгромить престарелого государя, к которому он питал столь непримиримую ненависть. Но страна устала воевать; борьба настолько утомила ее, что даже поражение при Денэне не могло разжечь в нас гнева, хотя два года назад вся Англия пришла бы в ярость от подобной неудачи. Сразу было видно, что во главе армии нет уж больше великого Мальборо. Евгений вынужден был отступить и отказаться от мстительной мечты, всю жизнь его не покидавшей. Напрасно спрашивали сторонники герцога: "Неужели мы потерпим позор нашего оружия? Неужели не призовем вновь единственного бойца, способного отстоять нашу честь?" Страна по горло сыта была сражениями, и ни удары, ни окрики не могли вновь погнать британцев вперед.

Принадлежа к той породе государственных мужей, у которых слово "свобода" не сходит с языка и всегда имеется наготове запас пышных философских изречений, мистер Сент-Джон, однако, своими действиями подчас напоминал скорее турецкого, нежели греческого философа; и была одна злосчастная порода людей, а именно сочинители, которую он тиранил с ожесточением, несколько удивительным в человеке, постоянно твердившем о своем уважении к этой профессии. В печати шли в ту пору весьма жаркие распри; правительственная партия одержала верх, пользовалась большим влиянием и могла бы, на мой взгляд, проявлять больше великодушия. Не удивительно, если оппозиция вопила и жаловалась; при этом некоторые от чистого сердца восхищались непревзойденными талантами герцога Мальборо и сокрушались по поводу опалы, постигшей величайшего полководца в мире; иных же патриотов побуждал к недовольству голодный желудок; они терпели нужду и кричали потому, что им за это платили. К таким милорд Болинброк не знал пощады и, не задумываясь, десятками отправлял их за решетку и к позорному столбу.