Уильям Теккерей - История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

— Что за сборище тори! — шепнул Эсмонду капитан Стиль, когда мы все сидели перед обедом в гостиной. И точно, все гости, исключая Стиля, принадлежали к этой партии.

Мистер Сент-Джон без счету отпускал любезности миссис Стиль, и та, совсем растаяв, заявила, что непременно сделает Стиля тори.

— Или меня — вигом, — подхватил мистер Сент-Джон. — Я убежден, сударыня, что вы сумели бы обратить человека в любую веру.

— Если мистер Сент-Джон когда-нибудь заглянет на Блумсбери-сквер, я научу его всему, что знаю сама, — сказала миссис Стиль, потупя свои хорошенькие глазки. — Бывали вы на Блумсбери-сквер, сэр?

— Бывал ли я на Блумсбери-сквер! Да это все равно что спросить, бывал ли я на Мэлл или в Опере! Ведь Блумсбери — это последний крик моды, — сказал мистер Сент-Джон. — Это rus in urbe [89] Деревня в городе (лат.). . У вас там сады, которые тянутся до самого Хэмстеда, а кругом дворцы Саутгемптон-Хаус, Монтегью-Хаус.

— Куда вы, негодники, ездите драться на дуэли! — воскликнула миссис Стиль.

— Чему причиной всегда бывают женщины! — возразил ее кавалер. Признайтесь, сударыня, ваш Дик хорошо владеет шпагой? Какая прелесть "Болтун"! Мы все узнали ваш портрет в номере сорок девятом, и я с тех самых пор горю нетерпением с вами познакомиться. "Аспазии принадлежит по праву первое место в прекрасном строю воительниц любви". Так, кажется, начинаются эти строки? "Любовь — постоянное следствие всех поступков этой несравненной леди, хоть и не служит никогда их целью; и хотя во всем ее облике больше пленительности, нежели силы, созерцание ее ведет к обузданию разгульных страстей, любовь же к ней есть путь к нравственному совершенству".

— В самом деле! — сказала миссис Стиль, видимо, не понявшая ни одного слова из речи своего собеседника.

— Нетрудно быть безупречным, имея подобную возлюбленную, — продолжал мистер Сент-Джон с новым любезным поклоном.

— Возлюбленную! Что это вы, сэр! — воскликнула леди. — Если вы меня имеете в виду, сэр, то да будет вам известно, что я законная жена капитану,

— О, это нам всем отлично известно, — ответил мистер Сент-Джон, сохраняя вполне серьезное выражение; но тут Стиль вмешался, говоря:

— Я вовсе не про миссис Стиль писал это, хоть признаю, что она достойна и не таких похвал, но про леди Элизабет Хастингс.

— А я-то полагал, что это произведение мистера Конгрива! — воскликнул мистер Сент-Джон, обнаруживая, что он куда более осведомлен в этом вопросе, нежели хотел показать мистеру Стилю, равно как и в том, кто является оригиналом написанного мистером Бикерстаффом портрета.

— Так сказано у Тома Боксера в его "Наблюдателе". Но оракул Тома часто ошибается! — вскричал Стиль.

— Мистер Боксер и мой муж были друзьями в свое время, и когда капитан хворал лихорадкой, мистер Боксер был так добр к нему, так добр, — бывало, каждый день просиживает у его постели, — и он же привел к нему доктора Арбетнота, который его вылечил, — шепотом сообщила миссис Стиль.

— Неужели, сударыня? Как интересно! — сказал мистер Сент-Джон.

— Но когда вышла последняя комедия капитана, мистер Боксер не обмолвился о ней ни словом — он, видите ли, приспешник мистера Конгрива и до другого театра ему и дела нет, — вот мой муж и рассердился на него.

— О! Так мистер Боксер — приспешник мистера Конгрива! — сказал мистер Сент-Джон.

— У мистера Конгрива своего ума довольно! — вскричал мистер Стиль. Никто не посмеет сказать, что я не хочу воздать должное ему или кому бы то ни было.

— Я слыхал, что остроумие мистера Аддисона не уступает его поэтическому дару, — сказал мистер Сент-Джон. — Верно ли, что ему случается приложить руку к вашему "Болтуну", мистер Стиль?

— В возвышенном ли, в смешном ли, нет человека, который достоин с ним сравниться! — воскликнул Стиль.

— Грош ломаный цена вашему Аддисону, Дик! — вскричала его дражайшая половина. — Этот джентльмен чересчур уж возомнил о себе и нос задирает. Надеюсь, миледи сходится со мной в этом; я терпеть не могу белобрысых мужчин с соломенными ресницами; мой вкус — брюнеты. (Все брюнеты, сидевшие за столом, захлопали в ладоши и поклоном отблагодарили миссис Стиль за ее комплимент.) Этот мистер Аддисон, — продолжала она, — как придет обедать к капитану, мне никогда словечка не скажет; перепьются оба и уйдут наверх чай пить. Я вашего мистера Аддисона помню, когда у него был один-единственный кафтан, да и тот с заплатой на локте.

— В самом деле — с заплатой на локте! Как интересно! — воскликнул мистер Сент-Джон. — Такое удовольствие слушать рассказ об известном литераторе из уст восхитительной жены другого известного литератора.

— Я вам про них еще не то могу рассказать, — продолжала красноречивая леди. — Как вы думаете, с кем теперь связался капитан? Маленький горбун, карлик, которого он называет поэтом, попик какой-то!

— Тсс! Здесь, за столом, сидят двое папистов, — шепнул ее собеседник.

— Я зову его попик, потому что его фамилия Поп, — объяснила леди. — Я вообще люблю пошутить. Ну вот, этот карапуз написал пасторальную поэму, знаете, все про пастухов и пастушек.

— Пегас-горбунок быстрее скачет, — смеясь, отозвалась моя госпожа со своего места, на что миссис Стиль сказала, что этого она не знает, но что Дик привел это маленькое чудище к ним в дом, когда она только что разрешилась своим первенцем, и слава богу, что он не привел его раньше, что Дик ужасно носится с его "ге-ни-ем" и что он всегда носится с какой-нибудь чепухой.

— Какой из номеров "Болтуна" нравится вам более других, миссис Стиль? спросил мистер Сент-Джон.

— Я всего только один и читала, сэр, и, на мой взгляд, это чистейшая белиберда, — отвечала леди. — Все какой-то Бикерстафф, Дистафф, Квотерстафф, а больше и нет ничего! Ну вот, опять капитан налегает на бургундское — уж я знаю, он не отстанет, пока не напьется пьян. Капитан Стиль!

— Я пью за ваши глазки, дорогая моя, — сказал капитан, находивший, видимо, свою жену восхитительной и принимавший за чистую монету все любезности, которые ей расточал мистер Сент-Джон.

Все это время прекрасная фрейлина пыталась втянуть в беседу мистера Эсмонда и, без сомнения, должна была заключить, что он прескучный малый. Но, по несчастной случайности, в тот самый миг, когда он готовился занять пустующее место с ней рядом, его усадили на другое, в значительном отдалении от Беатрисы, которая получила в соседи герцога и милорда Эшбернхэма и, поведя своими белыми плечами, бросила на кузена взгляд, как бы говорящий: "Пожалейте меня". Сейчас, впрочем, милорд герцог и его дама были увлечены весьма оживленной беседой. Госпожа Беатриса не могла не играть глазами, подобно тому, как солнце не может не сиять и не обжигать тех, на кого упадут его лучи. Уже ко второму блюду обед показался Эсмонду чересчур длинным; когда подали суп, он готов был поклясться, что просидел за столом часов десять; что же до сластей и варений, то им и вовсе не видно было конца.