Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

Миссис Ньюком ничуть не сомневалась, что оказала своему родственнику самый горячий и сердечный прием. Она вообще никогда не сомневалась в правильности и уместности своих поступков. Она приглашала в дождь к десяти часам вечера мужниных клерков из Кентиш-Тауна, заставляла художника тащиться к ней с альбомом из Кенсингтона, а какого-нибудь несчастного пианиста с нотной папкой — из Бромптона. Она награждала их улыбкой и чашкой чая и полагала, что осчастливила их. И если на второй или третий раз они отказывались посещать ее восхитительные журфиксы, она только покачивала своей белокурой головкой и с горечью замечала, что мистер А. пошел по дурному пути, или выражала опасение, что мистеру Б. недоступны подлинно духовные удовольствия. Иначе чем же объяснить, что человек молодой и, кажется, в здравом рассудке пренебрег такой возможностью развлечься и набраться ума?!

Чтобы пробить себе дорогу в толпе, надо получше работать локтями. Если кто-то загораживает от вас хорошее место, оттолкните его, и оно ваше. Вы только поглядите, как целеустремленная личность захватывает лучшие места при дворе, на балу, на выставке — словом, везде, где надо пробиться и обойти другого: стать поближе к монарху, если хочешь поцеловать ему руку; устроиться на главной трибуне, если поехал в Аскот на скачки; усесться там, откуда лучше всего слышно и видно преподобного Кликушинга, когда весь город рвется на его страстные проповеди; а если кто склонен к чревоугодию, захватить на званом ужине, с которого многие уйдут голодными, самую большую порцию мороженого, шампанского, зельтерской, холодного паштета — словом, у кого к чему душа лежит. Разбитная светская дама уже пристроила дочку и не знает забот — ей остается только кликнуть карету, ехать домой и спокойно ложиться спать. А у скромной маменьки дочка все еще в детской, и после бала она упрашивает лакеев сыскать в гардеробной ее шали, но — увы! — в них давно уже кто-то уехал. В обществе надо уметь утвердить себя. Есть хорошее место за столом? Займи его! В казначействе или в министерстве внутренних дел? Проси его. Хочешь попасть на прием, на который тебя не›звали? Проси, чтоб тебя позвали. Проси А., проси Б., проси миссис В., проси всех, кого знаешь. Тебя сочтут надоедливым, но ты своего добьешься. Когда ты пролез, не беда, что тебя считают пролазой. Без устали работай локтями, и ты пробьешь себе путь среди тысяч. Приказывай людям, и, поверь, многие тебе подчинятся. Теперь ты видишь, благосклонный читатель, как разумно употребил ты свой шиллинг, купив эту книгу. Заучи изложенные в ней правила, следуй им в жизни, и ты можешь не сомневаться в успехе. Если чья-то нога мешает тебе, наступи на нее, и ее уберут.

Правильность этих соображений мне легко подтвердить на примере семейства Ньюком. Перед вами совсем заурядная женщина, не слишком умная или красивая; повстречав случайно мистера Ньюкома, она велела ему на себе жениться; и он на ней женился и всю жизнь исполнял все, что она ему велела. Приняв полковника Ньюкома на крыльце, она повелела ему прийти на вечерний прием, и хотя он тридцать пять лет не бывал на вечерних приемах, провел предыдущую ночь без сна и имел лишь один штатский сюртук — тот, что прислали ему в Индию господа "Штульц и Кo" в 1821 году, — он и не подумал ослушаться и в пять минут одиннадцатого уже стоял у дверей ее дома в костюме, вызвавшем немалое удивление Клайва. Мальчика он оставил беседовать со своим другом и попутчиком мистером Бинни, который в этот день прибыл из Портсмута, снял, как было условлено, комнаты в той же гостинице и успел отобедать с полковником.

Сюртук, шитый господами Штульц, был, собственно, не сюртук, а голубой фрак с золочеными пуговицами, ныне обнаружившими свою медную природу, очень высоким бархатным воротником, совершенно скрывавшим уши капитана, и с высокой талией, обозначенной двумя отворотиками и двумя пуговицами. Костюм Томаса Ньюкома дополняли два жилета — верхний белый и нижний алый, неизменные парусиновые брюки, а также белая шляпа, в которой мы видели его поутру — таких шляп у него было две дюжины, он купил их по случаю несколько лет назад в Баррамтолле. Описывая голубой фрак, мы не оговорились, назвав владельца его капитаном, ибо в сем звании Томас Ньюком как раз и состоял, когда им обзавелся, и за истекшие с тех пор двенадцать лет так привык считать его нарядным, что и теперь не склонен был изменить свое мнение.

И тем не менее полковник Ньюком совершенно затмил в тот вечер всех светских львов, собравшихся на приеме у миссис Ньюком, включая доктора Макбреха, профессора Боджерса и графа Поски. У нашего достойного героя, меньше всего помышлявшего об украшении своей особы, имелась с 1801 года превосходная бриллиантовая булавка (ее отдал ему перед смертью бедный Джек Катлер, убитый в деле под Аргаоном), и раз в три года, по особо торжественным случаям, каковым счел и вечер у миссис Ньюком, он извлекал ее из шкатулки и накалывал на жабо. Великолепие этой булавки и блеск золоченых пуговиц приковали к нему все взоры. Среди гостей многие были с усами, но только усищи профессора Бредница, весьма упитанного мученика, недавно спасшегося из Шпандау, и Максимилиана Фанфарона, апостола свободы из французских эмигрантов, могли потягаться с усами полковника Ньюкома. Польские вожди до того наводнили в то время Лондон, что их никто уже не замечал, кроме одного почтенного депутата парламента от Мэрилебона да, раз в год, лорда-мэра. Собравшиеся порешили, что незнакомец — тот самый боярин из Валахии, о чьем прибытии в гостиницу "Мивар" сегодня сообщила "Морнинг пост". Миссис Майлс, чьи прелестные вечера, даваемые каждую вторую среду на Монтегью-сквер, соперничали, по мнению многих, с приемами, которые каждый второй четверг устраивала на Брайенстоун-сквер миссис Ньюком, ущипнула свою дочь Миру, болтавшую сразу на трех языках с герром Бредницем, гитаристом сеньором Карабосси и мосье Пивье — знаменитым французским шахматистом, и тем привлекла ее внимание к боярину. Мира Майлс пожалела, что не знает молдавского, — не для того чтобы говорить, а чтобы показать другим, будто она говорит на нем. А миссис Майлс, не получившая такого образования, как ее дочь, умильно улыбнувшись, пропела: "Madame Newcome pas ici — votre excellence novellement arrive — avez-vos fait ng bon g voyage? Je recois chez moi mercredi prochaing; lonnre de vos voir — Madamaselle Miles ma fille…" [27] Мадам Ньюком здесь нет. Ваше превосходительство недавно прибыли? Хорошо ли путешествовали? Я принимаю по средам, буду счастлива вас видеть у себя. Мадемуазель Майлс — моя дочь… (искаж. франц.) И тут Мира, придя на выручку матери, бойко затараторила по-французски, к некоторому удивлению полковника, который, однако, решил, что в высшем свете, куда он нынче впервые попал, только так и изъясняются.