Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

Миссис Ньюком покинула свое место у дверей гостиной, чтобы пройтись по комнатам со знаменитым индийским купцом Раммун Лалом — он же его превосходительство Раммун Лал, он же его высочество Раммун Лал, главный владелец алмазных копей в Голконде и обладатель пакета акций Ост-Индской компания в три с половиной миллиона фунтов стерлингов. Оставшись сегодня после обеда в мужской компании, он закурил кальян, и, поскольку у его слуг всегда было при себе несколько запасных кальянов, многие английские джентльмены довели себя до дурноты в его честь, пытаясь соревноваться с ним в этом занятии. Сам мистер Ньюком вынужден был уйти и лечь в постель, так и не совладав с дурнотой, вызванной курением кальяна, а доктор Макбрех, в надежде обратить его высочество в истинную веру, накурился так, что сделался лицом чернее заморского гостя. Вот этот-то Раммун Лал — с нафабренными усами, тонким смуглым лицом и мутными белками глаз, в чалме, шалях и шитой накидке, шествовал теперь по комнатам, пожевывая бетель, — который он вынимал из серебряной коробочки; миссис Ньюком прогуливала его, повиснув у него на руке и поигрывая веером, зажатым все в той же грязной перчатке; потом она вновь заняла свой пост у дверей гостиной.

Как только его высочество завидел полковника Ньюкома, который был ему хорошо знаком, вся важность и неприступность мигом слетели с него, уступив место глубочайшему смирению. Он склонил голову и, сложив ладони перед лицом, с подобострастной миной двинулся скользящей походкой к полковнику, чем удивил миссис Майлс, которая совсем обомлела, когда молдавский магнат вскричал на чистейшем английском языке: "А ты что тут делаешь, Раммун?!"

Раммун, не поднимая головы и не опуская ладоней, что-то быстро забормотал на хинди; полковник высокомерно слушал его, покручивая ус, а выслушав, резко отвернулся и заговорил с миссис Ньюком, которая с улыбкой поблагодарила его за то, что он пришел к ней в нер-вый же вечер по приезде.

— Куда же мне было идти прежде всего, как не в дом моего брата? — удивился полковник. Миссис Ньюком выразила сожаление, что за обедом у них не было свободного места. А ведь одно место все же оказалось незанятым — мистера Шэлуни задержали в палате общин. И разговор был такой интересный. Индийский князь так остроумен…

— Индийский кто?.. — переспросил полковник. Именитый язычник уже успел отойти от них и теперь сидел с одной из самых хорошеньких гостий, которая, обратив к нему свое прелестное личико и касаясь белокурыми локонами его плеча, слушала его с таким жадным вниманием, с каквму. наверно, Дездемона слушала Отелло.

Подобное, поведение индуса вывело полковника из себя. В ярости он так закрутил свои усы, что они поднялись у него к вискам.

— Уж не хотите ли вы сказать, что этот субъект выдает себя за князя? Да на родине он и сесть не смеет в присутствии офицера…

— Добрый вечер, мистер Ханимен… Eh, bong soir, Monsier… [28] Добрый вечер, мосье (искаж. франц.). Вы так поздно, мистер Прессли. Барнс? Возможно ли? Вы оказали мне честь проделать путь от Мэйфэра до Мэрилебона? А я думала, светские молодые люди никогда не заходят дальше Оксфорд-стрит. Это ваш племянник, полковник Ньюком.

— Добрый вечер, сэр, — говорит Барнс, ничем не выдавая изумления, охватившего его при виде костюма полковника. — Вы, очевидно, сегодня обедали здесь с Темнокожим Князем? А я как раз шел пригласить его и дядю к нам в среду, чтобы они составили вам компанию за обедом. Где мой дядя, сударыня?

— Вашему дяде стало плохо, и он лег в постель. Он выкурил один из кальянов, которые приносит князь, и ему сделалось дурно. Как поживает леди Анна? Лорд Кью сейчас в Лондоне? А ваша сестричка, помог ей брайтонский воздух? Я слышала, вашего кузена назначили секретарем посольства. Есть какие-нибудь приятные вести от вашей тетушки, леди Фанни?

— У леди Фанни, слава богу, все благополучно, и младенец в порядке, спасибо, — сухо ответил Барнс тетке, допекавшей его своей любезностью, и та обернулась к новому гостю.

— Не правда ли, сэр, любопытно, — говорит Барнс полковнику, — наблюдать такие проявления родственных чувств? Когда бы я ни пришел сюда, тетушка не забудет осведомиться ни о ком из моей родни, так что я с утра посылаю человека по всем домам — разузнать, у кого что слышно. Значит, дядя Хобсон перекурился и лег в постель?.. А помню, какой был скандал, когда я однажды закурил у него в Марблхеде! Так вы обещали быть у нас в среду, не забудьте. Кого вам позвать для компании? Значит, нашего друга Раммуна не надо? А девицы-то вокруг него так и вьются! В Лондоне, если ты с деньгами, выбирай любую, — я говорю о женщинах из общества, не о здешних, — заметил Барнс доверительно. — Я сам видел, как титулованные мамаши осаждают его со всех сторон, а девицы так и едят глазами его гуттаперчевую физиономию. Говорят, у него в Индии уже есть две жены. Но ради дарственной многие барышни из общества охотно бы вышли за него замуж, черт возьми!

— А здесь разве не общество? — спросил полковник.

— Нет, почему же. И совсем неплохое. Только… ну понимаете… В этой комнате, поверьте мне на слово, не сыщется и трех особ, которых встретишь еще где-нибудь. Раммун не в счет. А кто он на родине? Он ведь такой же князь, как я.

— Насколько я понимаю, он сейчас большой богач, — сказал полковник. — А выбился из самых низов, и о том, как он нажил состояние, ходят разные темные слухи.

— Очень может быть, — сказал молодой человек. — Впрочем, нас, как деловых людей, это не касается. А у него в самом деле большое состояние? Он держит у нас внушительный вклад и, кажется, намерен увеличить его и вести с нами крупные дела. Вы, как член семьи, надеюсь, поможете нам и предостережете, если что не так. Мой отец пригласил его в Ньюком, и вообще мы его поддерживаем, а правильно ли это, неясно. Я лично думаю, что нет. Но я младший компаньон фирмы, все дела решают старшие.

Младший компаньон оставил модную томность и перестал растягивать слова. Он говорил теперь просто и откровенно, не скрывая своей заинтересованности. Толкуй ему не толкуй, он бы все равно не понял, за что дядюшка почувствовал к нему гадливость и презрение. Совсем еще юнец — только-только пробилась бородка, — а уже расчетливей старого скряги, и, наверно, прижмет должника, точно Шейлок. "Если он таков в двадцать, что же станется с ним к пятидесяти, — с ужасом думал полковник. — Нет, если бы Клайву суждено было стать таким бессердечным существом, пусть лучше бы он умер!" А ведь этот молодой человек был незлым по натуре, нелживым, услужливым. Сам он считал, что его не в чем упрекнуть. Да он и вправду был не хуже тех, кто его окружал. Совесть его никогда не мучила — если только он не опаздывал в Сити; сон его был крепок — разве что накануне ему случалось хватить лишку; и мысли о попусту растраченной жизни не терзали его душу. Свою жизнь он почитал счастливой и достойной. Он был компаньоном в большом деле и чувствовал, что сумеет его расширить. Со временем он найдет себе хорошую партию и возьмет большое приданое. А пока что, по молодости лет, можно, подобно другим, поразвлечься и погрешить, хоть и не так, как иные вертопрахи — не очертя голову, а осмотрительно, без огласки, в рамках приличия, там, где никто не заметит и не будет неприятностей или скандала. Барнс Ньюком никогда не забывал пойти в церковь или переодеться к обеду. Покупал всегда за наличные. Если и напивался пьян, так вместе с другими и непременно в хорошей компании. Никогда не опаздывал в контору и не пренебрегал своим туалетом, как бы мало ни спал и как бы ни трещала у него голова. Словом, за всю историю человечества ни один еще гроб повапленный не имел столь презентабельного вида.