Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

— Жареная свинина, сэр.

— Принеси порцию. Ко мне в комнату, если только ты, Ханимен, не будешь очень настаивать, дружок, чтобы я обедал с тобой.

Тут послышался громкий стук у входных дверей, и Фред объявил:

— Это, наверно, какой-нибудь друг или дама, желающая исповедаться. Я вынужден покинуть тебя, Чарльз, хотя, я знаю, ты скорбишь о моем уходе. Принеси наверх мои вещи, Том. Да смотри, поосторожней их чисти, бездельник, не то сотрешь ворс с сукна. И подай мне жареной свинины, да чтоб побольше яблочной подливы, — так и скажи миссис Ридли, сердечный ей привет. Да захвати еще одну из рубашек мистера Ханимена и одну из его бритв. Прощай же, Чарльз, и помни обо мне! — И он скрылся на своем чердаке.

Джон Джеймс распахнул дверь, спеша приветствовать своего друга и покровителя, чье появление всегда доставляло ему радость; этим другом и покровителем был не кто иной, как Клайв Ньюком — в глазах юного Ридли самый красивый, самый блестящий, самый счастливый, самый высокородный и самый одаренный из всех молодых людей, населяющих наш остров. Кто из мальчиков, наделенных пылкой душой, в свое время не боготворил кого-нибудь? Ведь у каждого юноши, прежде чем он отдаст свое сердце женщине, обязательно есть самый близкий приятель и закадычный друг, которому он пишет длинные письма во время каникул, о котором постоянно думает, на сестре которого мечтает жениться, из кошелька которого заимствует деньги и ради которого, если надо, готов принять порку, — словом, его герой и кумир. Таким кумиром для юного Джона Джеймса был Клайв. Когда юный художник хотел нарисовать Тадеуша Варшавского, какого-нибудь принца или Айвенго, кого-нибудь не похожего на других и прекрасного, он рисовал Клайва. При виде юноши сердце его замирало от счастья. Он охотно брался сходить к Серым Монахам с письмом или поручением для Клайва — чтобы только увидеть его, услышать от него приветливое слово, пожать ему руку. Прежний дворецкий лорда Тодмордена тоже обитал у Серых Монахов (это монастырское здание, как уже говорилось, приняло в свои стены и мальчиков, и стариков) и по воскресеньям иногда приходил обедать к своему преемнику. Он сидел за столом и ворчал на протяжении всей трапезы до девяти часов вечера, когда ему надо было уходить, дабы к десяти поспеть к себе в богадельню, — жаловался на тамошнюю кормежку, тамошнее пиво, одежду, на бесконечные молебствия, на обхождение попечителя и недостаток чернослива в пудинге, — словом, на все, на что обычно жалуются мальчишки да старики. Можно только удивляться, до чего Джон Джеймс привязался к этому неприятному, глупому, сварливому, пожелтевшему от табака старцу и готов был по любому поводу ходить навещать его в инвалидном доме. На самом-то деле он искал встреч с Клайвом. Он передавал ему записки и пачки рисунков, благодарил за одолженные книги, спрашивал совета в выборе чтения — то есть пользовался всяким предлогом, чтобы лишний раз увидать своего покровителя, свой идеал и предмет гордости.

Боюсь, что Клайв Ньюком поручал ему проносить на школьный двор ром и сигары и, встречаясь с ним, тайком забирал у него эти запретные товары. Школьники хорошо знали бедного Джона — и называли его "Ньюкомов Панч". Он и впрямь был почти горбун, изжелта-бледный, с длинными тонкими руками, черными волнистыми волосами над высоким лбом и большими печальными глазами.

— А, это ты, Джей Джей?! — весело говорит Клайв, увидав в дверях своего безропотного друга. — Папа, это мой друг Ридли, вот он так умеет рисовать!

— Один мой знакомый юноша может потягаться в этом деле с любым своим сверстником, — отвечает полковник, любовно глядя на Клайва. Он считал, что талантливей его сына нет никого на свете, и уже помышлял о том, чтобы издать некоторые его рисунки у Маклина на Хэймаркет.

— Это мой отец, он только что воротился из Индии, а это мистер Пенденнис, тоже когда-то учился у Серых. И что, дядюшка дома?

Оба джентльмена удостоили покровительственным кивком тщедушного мальчугана, представленного им под именем Джей Джея. Полковник Ньюком, при всей своей беспримерной скромности, держался, однако, старых армейских правил и с сыном дворецкого считал уместным обращаться, как с рядовым, — доброжелательно, но свысока.

— Мистер Ханимен у себя, джентльмены, — смиренно отвечает мальчик. — Разрешите вас проводить? — И мы подымаемся вслед за ним по лестнице. Мистера Ханимена мы застаем сидящим на тахте, с книгой Пирсона "О вере". Роман он при нашем появлении прячет под подушку. Клайв потом обнаружил его, когда дядя ненадолго отлучился в гардеробную. Пастор согласился отложить на время свои теологические изыскания и пообедать с зятем.

Прежде, чем мы вошли к Ханимену и застали его углубленным в раскрытый перед ним фолиант, я услышал, как Клайв шепнул своему другу:

— Пойдем, посмотрим твои картинки, старина. Ты сейчас что рисуешь?

— Когда вы постучали, я как раз рисовал у себя наверху из "Тысячи и одной ночи", — отвечал Джей Джей. — Я подумал, что это, наверное, вы, и спустился вниз.

— Покажи-ка эти картинки. Пойдем к тебе, — предложил Клайв.

— Ко мне?.. Что вы! — удивился его собеседник. — У меня совсем крохотная каморка.

— Не беда, пошли, — отозвался Клайв, и оба мальчика исчезли, оставив троих джентльменов за беседой — вернее, мы только слушали, а разглагольствовал один Ханимен, распространяясь, с присущим ему красноречием, о прелестях погоды, о тяготах духовного сана, о высокой чести, какую оказал ему полковник своим визитом, и о всем таком прочем.

Вскоре Клайв спустился к нам, но уже один. Он был очень взволнован.

— И вы еще толкуете о моих рисунках, сэр, — сказал он отцу. — Посмотрели бы вы, как рисует Джей Джей! Да ведь он гений, ей-богу! Чудесные рисунки, сэр! Смотришь — и словно читаешь "Тысячу и одну ночь", — только в картинках. Вот Шехеразада рассказывает сказки, а султан сидит на своем ложе и слушает вместе с этой — как ее? — Динарзадой. До чего же свирепый старик! Так сразу и видно, что он уже срубил головы нескольким своим женам. Понять не могу, откуда Джей Джей все это берет. Конечно, я лучше него рисую собак и лошадей, но ведь я рисую только то, что вижу. Или он видит то, чего мы не видим? Да, папа, решено: я буду художником, больше никем. — И он принимается рисовать своих собак и лошадей тут же за дядиным столом, вокруг которого сидят старшие.

— Мы там, наверху, договорились с Джей Джеем, — продолжал Клайв, не переставая чертить пером, — что снимем вместе мастерскую, а возможно, и поедем за границу. Вот будет весело, правда, папа?

— Милейший Клайв, — сказал мистер Ханимен тоном кротким и назидательным, — в обществе есть некоторые различия, и нам о них следует помнить. Ведь не думаешь же ты стать профессиональным художником? Это ремесло годится для твоего юного протеже, но не для тебя…