Владимир Набоков - Лолита. Сценарий

Мисс Щацки, очень неопрятная молодая женщина в бесформенном свитере, говорит с ним.

Гумберт. Да, я понимаю, что вы хотите сказать, мисс Шацки.

Мисс Шацки. Я бы еще хотела расспросить вас о других любовных связях По. Не думаете ли вы, что…

Длинный коридор колледжа с дрожащими лучами солнца вдалеке.

Гумберт проходит его до конца, направляясь к выходу. На пробковой доске, висящей на стене, он мимоходом читает различные объявления:

МИСС ЭММА КИНГ, УРОКИ ФОРТЕПИАНО.

ВЕСНА НАСТУПИЛА — СКАЖИТЕ ЭТО, ВРУЧАЯ НАРЦИССЫ ОТ АДЕЛЬ (ЦВЕТОЧНАЯ ЛАВКА КАМПУСА).

НАЙДЕН ЖЕНСКИЙ КОЖАНЫЙ РЕМЕНЬ.

ПЯТНИЦА, 20:00, ГЛАВНЫЙ ЛЕКЦИОННЫЙ ЗАЛ. ИЗВЕСТНЫЙ ДРАМАТУРГ

КЛЭР КУИЛЬТИ ВЫСТУПИТ С ЛЕКЦИЕЙ «ЛЮБОВЬ К ИСКУССТВУ».

Кампус. Гумберт

пересекает просторную лужайку, направляясь к автомобильной стоянке; несколько человек выходят из библиотеки. Преподаватель английского и двое студентов устроили знаменитому гостю, Куильти, и его неизменной спутнице, Вивиан Даркблум, небольшой тур по книгохранилищу. Вивиан — элегантная, коротко стриженная, длинноногая леди в дивно сшитом костюме; у нее выразительные экзотичные черты лица, несколько подпорченные грубостью кожи. Следующая сцена проходит при сильном весеннем ветре, продувающем кампус насквозь.

Преподаватель (к Куильти). На будущей неделе Департамент антропологии проведет необычную выставку в отделе редкой книги. Они покажут несколько ковров и, кажется, икон, которые профессор и миссис Брукс вывезли из Москвы.

Куильти. Очаровательно.

Преподаватель (заметив проходящего мимо Гумберта). А, профессор Гумберт!

Гумберт останавливается.

Преподаватель. Мистер Куильти, это профессор Гумберт, наш приглашенный лектор на кафедре сравнительного литературоведения.

Куильти. Мне кажется, мы не были представлены друг другу. Или были? Видел вас пару раз в Рамздэле и где-то еще. Приятные моменты.

Он мурлычет себе что-то под нос и ухмыляется.

Вивиан Даркблум (очень отчетливо). А я Вивиан Даркблум.

Куильти (его галстук и редкие волосы треплет ветер). Моя соавтор, моя вечерняя тень. Ее имя звучит как анаграмма. Но она настоящая женщина, или, во всяком случае, реальная. Ты на дюйм выше меня ростом, не так ли, дорогуша?

Вивиан (наводя свою бриллиантовую улыбку на Гумберта). Моя племянница, Мона, учится с вашей дочкой в Бердслейской школе.

Гумберт. С моей падчерицей.

Куильти (обращаясь к преподавателю и двум студентам). Знаете, что первым делом мне обычно говорят люди, когда я знакомлюсь с ними? Это как они любят или попросту обожают мою телевизионную «Нимфетку».

Гумберт. Я что-то смутно припоминаю…

Куильти. Браво! Я порой себя спрашиваю, что, строго говоря, является более смутным — смутное воспоминание или смутное предчувствие? (К Вивиан.) Это вопрос философского порядка, дорогуша, не для твоих прелестных ушек. Призраки прошлого или фантомы будущего — что мы выберем?

Гумберт. Некоторые из моих лучших друзей фантомы.

Куильти. У вас есть чувство юмора, признаю. Но какой ветер! Quel vent! Хорошо, что не надел свой парик. Хотите папиросу?

Гумберт отказывается.

Куильти. Я обязан курить только «Дромки», но это другие. Это сигареты очень редкого испанского сорта, специально для меня изготовленные, для удовлетворения моих неотложных нужд.

(Сотрясается в омерзительном хихиканье.)

И всегда у вас здесь так дует?

В это время по зыблющейся лужайке приближаются фотограф и репортер, ведомые преподавателем, у которого на голове львиная шевелюра.

Преподаватель с шевелюрой. Мистер Куильти, городская газета желает поместить вашу фотографию.

Репортер. Как долго вы пробудете в Бердслее?

Куильти. Ах, не знаю. Неделю. Может быть, дольше.

Репортер. Вы продолжаете свою поездку с Восточного побережья в Аризону, так?

Куильти. Да. У меня там с несколькими веселыми компаньонами собственное ранчо.

Репортер. Вы выступаете в этом колледже с лекцией «Любовь к искусству». Что такое искусство, по-вашему?

У входа в снятый Гумбертом дом на Тэеровской улице, Бердслей. Это двухэтажный оштукатуренный дом с запущенной, заросшей пришлыми одуванчиками лужайкой, резко контрастирующей со смежным ухоженным садиком мисс Фентон Лебон, чье имя написано на почтовом ящике. Когда Гумберт подъезжает к дому, она у себя в саду проверяет состояние каких-то цветочных луковиц. Когда он проходит мимо нее к своему крыльцу, звуковая дорожка воспроизводит скороговорку его мысленной мольбы: «Только бы она не заметила меня, только бы мисс Фентон Лебон на заговорила со мной, пожалуйста, не позволяй…» Но ястребиный глаз старухи заметил приход соседа, и вот она уже сурово кланяется ему из-за живой изгороди сирени и лавровых кустов.

Мисс Лебон. Добрый день, профессор.

Гумберт. А. Да. Здравствуйте (предпринимает попытку укрыться в своем доме, но старуху не так-то просто угомонить).

Мисс Лебон. Не хочу показаться назойливой, но не кажется ли вам, что вы должны что-то сделать с этими джунглями (угрожающе наставляет перст на одуванчики).

Гумберт (пробуя немного пошутить). Сочувствие к цветам. Они переселенцы. Как и все мы, в определенном смысле.

Мисс Лебон. Я-то определенно нет. Могу ли я одолжить вам свою косилку?

Гумберт. Да. Спасибо. Может быть, в воскресенье.

Мисс Лебон. Вы выглядите изнуренным.

Гумберт. Да, много работы, знаете ли.

Мисс Лебон. Кстати, вы уверены в том, что ваша прелестная дочурка высыпается по ночам? Я заметила, что в ее спальне свет — то горит, то нет, то снова горит. И так всю ночь напролет. Ведь это ее окно, не так ли? У вас из кармана веревка свисает.

Гумберт. Ах, спасибо. Всякий раз, развязывая бандероль, я кладу веревку в карман. Так глупо.

Мисс Лебон. А теперь скажите мне, отчего ваша Долли никогда не приходит ко мне, когда бы ей вздумалось, и не сворачивается в клубок в удобном кресле, не берет все эти замечательные книги, которые подарила мне моя дорогая мать, когда я была ребенком? Не было бы это более полезным времяпрепровождением, чем часами слушать на полную громкость включенное радио?

Гумберт. Конечно. Во всех смыслах. Мы так и сделаем.

(Поднимается к двери.)

Гумберт (про себя). Надо было сказать: мы все эмигранты в этом мире. Верно — но поздно. Мерзкая старуха!

В доме Гумберта.

Удручающий вид беспорядка и запущенности во всех комнатах.

Гумберт (зовет). Ло! Лолита! Нет дома.

Рядом с телефоном в прихожей стоит открытая бутылка кока-колы с соломинкой. В гостиной косо стоит скамейка для ног, отодвинутая от мягкого кресла с кучей журналов, разбросанных вокруг на полу; тарелка с крошками стоит на телевизионном ящике; кипа тетрадок (руины экзаменационных проверок) оставлена Гумбертом на диване и вокруг него. На столике — маникюрные принадлежности Лолиты: бутылка лака для ногтей оставила на полированной поверхности бледное пятно; одна балетная туфля покоится на пианино, а другая одиноко прозябает на пороге соседней комнаты. В раковине на кухне — гора грязной посуды; бутылочные крышки разбросаны по столу, где муха прогуливается вокруг куриной косточки.