Сабахаттин Али - Дьявол внутри нас

- Нам нужны деньги, дружище!

- Мне тоже!

- Тебе - для собственного удовольствия, а нам - для дела!

Они вышли на улицу. Омер был рассеян больше обычного.

- Куда мы идем? - спросил он наконец. - Добывать деньги? Будем грабить или воровать? - И, криво усмехнувшись, пробормотал себе под нос: - Вот и до этого докатился, поздравляю…

Нихад с жалостью посмотрел на него.

- Ты неплохой парень. Тебя можно бы использовать в нашем деле, если бы ты оставил свой никчемный образ жизни и посвятил себя какой-нибудь серьезной, большой цели. Но ты не хочешь. Мне жаль тебя. Неужели ты думаешь, что сумеешь прокормить семью, получая грошовое жалованье на почте или в любой другой конторе? - Нихад провел рукой по волосам .Омера. - А ведь эта голова способна рождать великие идеи! Глупо зарывать талант в землю! Ты ведь совсем не такой, как вся эта шушера, ты - личность! Повелевать - твое право, скажу больше, - твой долг. Стоит тебе только захотеть, да так сильно, чтобы пожертвовать всем ради одной этой цели: повелевать людьми, встать над ними. Но твои причуды, детские или, вернее, бабские фантазии губят в тебе настоящего мужчину. Я только диву даюсь, как ты вообще мог связать свою жизнь с женщиной! Что такое женщина? Игрушка. Кукла. Так будь же мужчиной в полном смысле этого слова! Будь грубым, жестоким, чуждым всяческих сантиментов, полагайся лишь на силу. Всё и вся должно подчиниться нам! Народ - это стадо баранов, не более! Пусть же эта мысль отныне станет твоей идеей фикс, и успех тебе обеспечен, при условии, конечно, что ты употребишь для ее осуществления все свои духовные и физические силы. Поражение абсолютно исключено!

Омер искоса глянул на приятеля. Впервые он видел его до такой степени увлеченным излагаемыми мыслями.

- А не болен ли ты, братец?

Нихад в приливе мгновенной ярости замахнулся обеими руками на Омера и прорычал:

- Дурак! Я говорил с тобой, как с человеком, а ты… Нет, ты никогда не пойдешь с нами.

Нескрываемое презрение, прозвучавшее в его словах, задело Омера.

- А ты почем знаешь? - спросил он. - Я просто удивился. Ты - обычно спокойный, уравновешенный, и вдруг разбушевался. Вот ты на меня набрасываешься, а того не знаешь, что меня самого точь-в-точь такие же мысли временами одолевают.

- Ты серьезно?

- Повелевать народом, наверное, неплохо, но именно об этом я меньше всего думал. По мне, так стремление к власти вообще бессмысленно. Я о другом: есть только один способ остаться чистым - замкнуться в себе и прекратить всякое общение с окружающими, по крайней мере духовное.

- Замолчи! Что ты несешь? Как это - прекратить общение?! Чушь! Не забывай, что ты живешь в реальном мире, и будь любезен, когда разговариваешь со мной, оставь свои бредни при себе!

Омер долго не отвечал. Нихад полагал, что его слова произвели на приятеля сильное впечатление, но тот задумался совсем о другом: «Действительно, люди - грязные животные. А чем я лучше? И еще смею рассуждать о чистоте, об уходе в себя! Я об этом и заикаться права не имею. Что там наболтал Нихад? Я всегда догадывался, что он немного с приветом, но не предполагал, что у бедняги настоящая мания величия. Стремится повелевать миром! А что такое мир? Разве есть какой-нибудь другой мир, кроме духовного? И при этом у каждого - свой мир, отличный от других миров. Над прочим и голову ломать не стоит. К чему образование, ум, опыт, если все равно они не приносят желанного счастья? Уж лучше бы ни у кого из нас вовсе не было разума. Существование трав, животных, облаков, скал представляется мне куда более радостным и неутомительным. Толковать об этом с Нихадом бесполезно. Узнаю, что ему от меня надо, и вернусь домой. Маджиде волнуется, наверное».

При воспоминании о жене сердце Омера учащенно забилось.

«Что я наделал! Какой же я бессовестный, какой болван! Сначала напугал ее, потом, не успокоив, не ободрив, удрал из дому с приятелем. Маджиде ждала меня к ужину. Сидели бы мы сейчас под красным абажуром, друг против друга, и пили чай. Поговорили бы о том, что нет денег, погрустили, немного и, чтобы не огорчать друг друга, пошутили и, наконец, обнявшись, полуголодные, легли бы спать. Разве это не лучше, чем шляться по улицам с Нихадом, терпеть его словоблудие и, как волк на ягнят, коситься на продукты в витринах? Что меня держит здесь?»

Он обернулся к Нихаду.

- Как хочешь, а я иду домой. Маджиде ждет меня к ужину.

- Омер, ты мой лучший друг! Можешь разделять или не разделять мои убеждения, но ты должен мне помочь. Нам нужны деньги!

- Ты с ума сошел! Не по адресу обращаешься, мне самому нужны. И потом, на что вам деньги?

- Об этом не спрашивай… Сам знаешь, мы издаем журналы, и пусть маленькие, но все-таки книжки. Молодежь с нами, но она бедна. Мы часто вынуждены раздавать книги бесплатно. Журналы тоже обходятся ежемесячно в несколько сот лир… Но молчать мы не будем. Нельзя оставлять без ответа происки наших врагов. Мы обязаны бороться с теми, кто пытается отравить сознание молодежи болтовней о гуманности, справедливости и каких-то там правах. Борьба стоит денег… И ты единственный можешь достать их для нас…

Омер прервал его:

- Знаю, что вы издаете журналы, но, слава богу, давно уже отошел от вас… Все эти сопляки, которых ты собираешь вокруг себя, с удовольствием отдадут тебе несколько курушей, которые они ежемесячно получают от своих папочек, лишь бы увидеть свое имя в печати.

- Брось болтать. На деньги, сэкономленные на харчах, дела не сделаешь. - Он остановился, обнял Омера за плечи. - Этот твой кассир может нам достать деньги?

- Ты спятил!

- Он может достать деньги… И столько, сколько нам надо. Пятьсот, тысячу лир…

- Я завтра передам ему вашу просьбу, то есть требование. Он получит деньги в банке и оставит там, где вы укажете… Только напишите письмо, чтоб у меня было, чем припугнуть его.

- А что ты думал? Конечно, тебе придется пригрозить ему… Для него это не такая уж большая жертва. Двести лир или две тысячи - все равно растрата… И наказание одинаковое… Зато он останется на работе. Это для него выгоднее. Такие дела иногда по нескольку лет, а то и вовсе не выплывают наружу. Но если мы донесем на него, все станет известно немедленно. Усек? У нас есть на это полное право, ведь мы преследуем не свои корыстные интересы. Я полагаю, ты не настолько глуп, чтобы смешивать это с обычным вымогательством… Не забывай: это лишь средство для достижения высшей цели, а не воровство каких-нибудь носовых платков или чулок для собственного удовольствия.

Омер помертвел, схватил приятеля за плечи и заглянул ему в глаза:

- Откуда ты знаешь? Подлец! Следишь за мной? Понятно… Собираешься шантажировать не кассира, а меня! Ну, нет, дудки!

Нихад оторопело уставился на побледневшее, мгновенно покрывшееся испариной лицо Омера.