Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пиквикского клуба

— Совершенно верно, совершенно верно, — заметил маленький человек.

— И с этой целью, — продолжал мистер Пиквик, — я воспользовался аргументом, который, как подсказывает мне мое знание людей, является наиболее убедительным во всех случаях жизни.

— Правильно! — заговорил маленький человек. — Прекрасно, прекрасно, но вам следовало бы намекнуть об этом мне. Уважаемый сэр, я нимало не сомневаюсь в том, что вы можете не знать, какое беспредельное доверие надлежит оказывать человеку нашей профессии. Если необходимо в данном случае сослаться на авторитет, то разрешите мне, уважаемый сэр, напомнить вам небезызвестный казус у Бариуэлла…

— Не тревожьте Джорджа Барнуэлла [45] Не тревожьте Джорджа Барнуэла … — Джорж Барнуэл — герой известной буржуазной драмы Джорджа Лилло «Лондонский купец, или История Джорджа Барнуэла» (1731), очень популярной в Европе в течение целого столетия. Сэм Уэллер имеет в виду именно этого героя, но Перкер пытается сослаться на книгу юриста Р. Барнуэла, посвященную разбору дел, слушавшихся в Суде Королевской Скамьи. , — перебил Сэм, с недоумением прислушивавшийся к этому краткому диалогу. — Все знают, какой это был казус, но мое мнение, заметьте, что молодая женщина заслужила виселицу куда больше, чем он. Ну, да все это ни туда, ни сюда. Вы хотите дать мне полгинеи. Отлично, я согласен, лучше я не могу ответить, не так ли, сэр? (Мистер Пиквик улыбнулся.) А следующий вопрос вот какой: какого дьявола вам от меня нужно? — как сказал человек, когда ему явилось привидение.

— Мы хотим знать… — начал мистер Уордль.

— Э, нет, уважаемый сэр… уважаемый сэр, — перебил деловой маленький человек.

Мистер Уордль пожал плечами и умолк.

— Мы хотим знать, — торжественно начал маленький человек, — и с этим вопросом обращаемся к вам, чтобы не подымать тревоги в доме… мы хотим знать, кто у вас здесь в настоящее время проживает?

— Кто проживает в этом доме! — повторил Сэм, в воображении которого постояльцы всегда были представлены той специальной частью своего туалета, которая находилась под непосредственным его наблюдением. — Есть у нас деревянная нога в номере шестом, есть у нас пара ботфорт в тринадцатом, есть у нас две пары полусапог в торговом, есть у нас эти-вот сапоги с цветными отворотами в комнатке за буфетной да еще пять пар с отворотами в столовой.

— И это все? — спросил маленький человек.

— Постойте-ка минутку! — добавил Сэм, вдруг припомнив. — Да, есть у нас к тому же пара веллингтоновских сапог, изрядно поношенных, и пара дамских башмаков — в номере пятом.

— Какие это башмаки? — быстро осведомился Уордль, который, так же как и мистер Пиквик, был приведен в недоумение своеобразным перечнем приезжих.

— Провинциальной работы, — ответил Сэм.

— Есть на них фамилия сапожника?

— Браун.

— Откуда?

— Из Магльтона.

— Это они! — воскликнул Уордль. — Клянусь небом, мы их нашли.

— Тсс! — сказал Сэм. — Веллингтоновские пошли в Докторс-Коммонс.

— Что вы! — сказал маленький человек.

— Ну да, за лицензией.

— Мы подоспели как раз вовремя! — воскликнул Уордль. — Проводите нас в ее комнату, нельзя терять ни секунды.

— Умоляю вас, уважаемый сэр… умоляю вас! — перебил маленький человек.

— Будьте осторожны!

Он достал из кармана красный шелковый кошелек и, извлекая соверен, пристально посмотрел на Сэма.

Сэм выразительно ухмыльнулся.

— Проводите нас без доклада, — сказал маленький человек, — а это вам…

Сэм бросил цветные сапоги в угол и пошел по темному коридору, а затем вверх по широкой лестнице. В конце второго коридора он остановился и протянул руку.

— Получите, — прошептал поверенный [46] Поверенный — Диккенс в данном случае, как и во многих своих произведениях, употребляет термин «атторни». Таково было звание английского юриста, выступавшего в процессе как должностное лицо вплоть до начала XIX века. В эпоху, к которой относится время действия «Пиквика», это звание было уже пережитком — оно вытеснилось званием «солиситор», существовавшим параллельно со званием атторни еще с XVII века, но в конце концов заменившим последнее. , опуская монету в руку проводника.

Тот прошел еще несколько шагов, за ним следовали оба друга и их юридический советчик.

Сэм остановился у двери.

— Здесь? — шепотом спросил маленький джентльмен.

Сэм утвердительно кивнул головой.

Старый Уордль открыл дверь, и все трое вошли в комнату как раз в тот момент, когда мистер Джингль, который только что вернулся, показывал лицензию незамужней тетушке.

Старая дева пронзительно взвизгнула и, упав на стул, закрыла лицо руками. Мистер Джингль скомкал бумагу и сунул в карман.

Непрошеные гости вышли на середину комнаты.

— Вы… вы отъявленный негодяй, вот вы кто! — задыхаясь от гнева, вскричал Уордль.

— Уважаемый сэр, уважаемый сэр, — вмешался маленький человек, кладя шляпу на стол, — умоляю, будьте благоразумны, умоляю… Оскорбление личности… иск о возмещении убытков. Успокойтесь, уважаемый сэр, умоляю…

— Как вы смели увезти мою сестру из моего дома? — спросил пожилой джентльмен.

— Так… так… отлично, — одобрил маленький джентльмен. — Об этом вы можете спросить. Как вы смели, сэр? А, сэр?

— А вы тут какого дьявола, кто вы такой? — осведомился мистер Джингль таким свирепым тоном, что маленький джентльмен невольно попятился.

— Вы, негодяй, спрашиваете, кто он такой? — вмешался Уордль. — Это мой поверенный, мистер Перкер, из Грейз-Инна. Перкер, я этого молодца буду преследовать по закону… подам в суд… я его, я… я… я его уничтожу! А тебе, Рейчел, — продолжал мистер Уордль, резко повернувшись к сестре, тебе, в твои годы, следовало бы быть умнее. Как это тебе взбрело в голову бежать с бродягой, опозорить семью и обречь себя на несчастье? Надевай шляпу и домой! Сейчас же наймите карету и принесите счет этой леди, слышите… слышите?

— Слушаю, сэр, — отозвался Сэм, явившийся в ответ на неистовый звонок Уордля с быстротой, которая показалась бы чудесной всякому, кто не знал, что в продолжение этой беседы глаз Сэма не отрывался от замочной скважины.

— Надевай шляпу! — повторил Уордль.

— Не слушайтесь! — вмешался Джингль. — Покиньте эту комнату, сэр, — вам здесь делать нечего — леди вправе распоряжаться собой — ей больше двадцати одного года.

— Больше двадцати одного года! — презрительно воскликнул Уордль. — Больше сорока одного!

— Неправда! — завопила в ответ незамужняя тетушка, которая в порыве негодования забыла даже о своем решении упасть в обморок.

— Правда! — возразил Уордль. — Вам все пятьдесят!

Тут незамужняя тетушка испустила громкий вопль и лишилась чувств.