Иван Савин - Стихотворения. Избранная проза

Я – Иван, не помнящий родства,
Господом поставленный в дозоре.
У меня на ветреном просторе
Изошла в моленьях голова.

Все пою, пою. В немолчном хоре
Мечутся набатные слова:
Ты ли, Русь бессмертная, мертва?
Нам ли сгинуть в чужеземном море!?

У меня на посохе – сова
С огненным пророчеством во взоре:
Грозовыми окликами вскоре
Загудит родимая трава.

О земле, восставшей в лютом горе,
Грянет колокольная молва.
Стяг державный богатырь-Бова
Развернет на русском косогоре.

И пойдет былинная Москва,
В древнем Мономаховом уборе,
Ко святой заутрене, в дозоре
Странников, не помнящих родства.

Оттого высоки наши плечи,
А в котомках акриды и мед,
Что мы, грозной дружины предтечи,
Славословим крестовый поход.

Оттого мы в служенье суровом
К Иордану святому зовем,
Что за нами, крестящими словом,
Будет воин, крестящий мечом.

Да взлетят белокрылые латы!
Да сверкнет золотое копье!
Я, немеркнущей славы глашатай,
Отдал Господу сердце свое…

Да придет!.. Высокие плечи
Преклоняя на белом лугу,
Я походные песни, как свечи,
Перед ликом России зажгу.

Он душу мне залил метелью
Победы, молитв и любви…
В ковыль с пулеметною трелью
Стальные легли соловьи.

У мельницы ртутью кудрявой
Ручей рокотал. За рекой
Мы хлынули сомкнутой лавой
На вражеский сомкнутый строй.

Зевнули орудия, руша
Мосты трехдюймовым дождем.
Я крикнул товарищу: «Слушай,
Давай за Россию умрем».

В седле подымаясь, как знамя,
Он просто ответил: «Умру».
Лилось пулеметное пламя,
Посвистывая на ветру.

И чувствуя, нежности сколько
Таили скупые слова,
Я только подумал, я только
Заплакал от мысли: Москва…

Я знаю – страшен хохот молний,
Я знаю – жгуч бездомья жгут.
Мой белый друг, они придут,
Зарницы солнечных минут,
Они Россию приведут,
Надеждой кубок свой наполни!
Иди в юдоль не вброд, а вплавь,
Глубин глубинный не боится.
В гнездо судьбы влетит Жар-птица,
Как золотая небылица,
И то, что нынче только снится,
Назавтра – встретится как явь.
Размыта грозами дорога,
Тяжелый мир заржавлен злом.
Я знаю – кровью брызжет гром,
Я знаю – тяжко под дождем…
Мой белый друг, наш близок дом,
Мой белый друг, мы у порога.

Любите врагов своих… Боже,
Но если любовь не жива?
Но если на вражеском ложе
Невесты твоей голова?

Но если, тишайшие были
Расплавив в хмельное питье,
Они твою землю растлили,
Грехом опоили ее?

Господь, упокой меня смертью,
Убей. Или благослови
Над этой запекшейся твердью
Ударить в набаты крови.

И гнев Твой, клокочуще-знойный,
На трупные души пролей!
Такие враги – недостойны
Ни нашей любви, ни Твоей.

В мареве беженства хилого,
В зареве казней и смут,
Видите – руки Корнилова
Русскую землю несут.

Жгли ее, рвали, кровавили,
Прокляли многие, все.
И отошли, и оставили
Пепел в полночной росе.

Он не ушел и не предал он
Родины. В горестный час
Он на посту заповеданном
Пал за страну и за нас.

Есть умиранье в теперешнем,
В прошлом бессмертие есть.
Глубже храните и бережней
Славы Корниловской весть.

Мы и живые безжизненны,
Он и безжизненный жив,
Слышу его укоризненный,
Смертью венчанный призыв.

Выйти из мрака постылого
К зорям борьбы за народ,
Слышите, сердце Корнилова
В колокол огненный бьет!

Не будь тебя, прочли бы внуки
В истории: когда зажег
Над Русью бунт костры из муки,
Народ, как раб, на плаху лег.

И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мертвой родины достоин
В те недостойные года.

И только ты, подняв на битву
Изнемогавших, претворил
Упрек истории – в молитву
У героических могил.

Вот почему с такой любовью,
С благоговением таким
Клоню я голову сыновью
Перед бессмертием твоим.

Войти тихонько в Божий терем
И, на минуту став нездешним,
Позвать светло и просто: Боже!
Но мы ведь, мудрые, не верим
Святому чуду. К тайнам вешним
Прильнуть, осенние, не можем.

Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.

И вот он, час возмездья черный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплеванною дверью!

Все это было. Путь один
У черни нынешней и прежней.
Лишь тени наших гильотин
Длинней упали и мятежней.
И бьется в хохоте и мгле
Напрасной правды нашей слово
Об убиенном короле
И мальчиках Вандеи новой.
Всю кровь с парижских площадей,
С камней и рук легенда стерла,
И сын убогий предал ей
Отца раздробленное горло.
Все это будет. В горне лет
И смрад, и блуд, царящий ныне,
Расплавятся в обманный свет.
Петля отца не дрогнет в сыне.
И, крови нашей страшный грунт
Засеяв ложью, шут нарядный
Увьет цветами – русский бунт,
Бессмысленный и беспощадный…

Услышу ль голос твой? Дождусь ли
Стоцветных искр твоих снегов?
Налью ли звончатые гусли
Волной твоих колоколов?
Рассыпав дней далеких четки,
Свяжу ль их радостью, как встарь,
Твой блудный сын, твой инок кроткий,
Твой запечаленный звонарь?
Клубились ласковые годы,
И каждый день был свят и прост.
А мы в чужие небосводы
Угнали стаю наших звезд.
Шагам Господним, вечным славам
Был солнцем вспаханный простор.
А мы, ведомые лукавым,
Мы уготовили костер,
Бушующий проклятой новью –
Тебе, земля моя! И вот –
На дыбе крупной плачем кровью
За годом год, за годом год…