Бернардо Гимараенс - Рабыня Изаура

— Счастливо! — воскликнула Изаура с горькой усмешкой. — Не говорите мне о счастье, отец. Если бы мое сердце, по крайней мере, было свободно, как раньше… Если бы я никого не любила! О! Нет нужды, чтобы он любил меня, нет. Для меня было бы неземным счастьем, если бы он пожелал владеть мной как рабыней. Этот ангел доброты, напрасно предпринявший свои усилия, великодушно спасая меня из пучины рабства. И я была бы тогда счастливее во сто крат, чем став женой этого жалкого человека, за которого меня хотят выдать. Но горе мне! Могу ли я еще думать о нем? Станет ли он, знатный и богатый сеньор, вспоминать бедную и несчастную рабыню!

— Ах, дочка, не думай больше об этом человеке, выбрось его из головы, откажись от этой сумасшедшей любви, советую тебе и прошу тебя об этом.

— Почему, отец? Как могу я отплатить такой неблагодарностью этому благородному человеку?

— Но ты больше не можешь рассчитывать на него и на его любовь.

— Почему? Разве он забыл меня?

— Твое жалкое положение не позволяет тебе любить столь высокопоставленного сеньора, тебя отделяет от него пропасть. Любовь, которую ты вызвала в нем, была всего лишь мимолетным капризом, прихотью господина. Мне очень тяжело говорить тебе это, Изаура, но это, к сожаленью, правда.

— Ах, отец, что ты говоришь? Если бы ты знал, как мне больно слушать твои слова! Оставь мне, по крайней мере, это иллюзорное утешение, позволь думать, что он любил меня, что еще любит. Зачем ему обманывать бедную рабыню?

— Я бы очень хотел избавить тебя от этого разочарования, но лучше, если ты будешь знать все. Этот молодой человек… Ах, дочка, укрепи свое сердце и приготовься к жестокому удару.

— Что случилось с этим молодым человеком? — нерешительно и тревожно спросила Изаура. — Говори, отец, он умер?

— Нет, дочка, нет… Он женился.

— Женился! Алваро женился! О! Нет, это невозможно! Кто тебе сказал это, отец?

— Он сам, Изаура. Прочитай это письмо.

Дрожащей, похудевшей рукой Изаура взяла письмо и пробежала его блуждающим взором. Прочитав письмо, она не проронила ни слова, ни слезинки. Смертельно бледная, с застывшим лицом, приоткрытым ртом, онемевшая, неподвижная, долго она сидела, словно жена Лота, созерцавшая пламя, пожирающее проклятый город. Наконец, в полном отчаянии, она упала на грудь отцу, содрогаясь от рыданий.

Эти обильные слезы успокоили ее, она подняла голову, вытерла глаза и, казалось, обрела спокойствие, но спокойствие ледяное, зловещее, гробовое. Казалось, душа ее раздавлена силой этого безжалостного удара, и от Изауры остался только призрак.

— Я умерла, отец… Я всего лишь труп! Делайте со мной все, что хотите…

Это были единственные слова, которые она произнесла слабым печальным голосом и поднялась с отсутствующим видом.

— Пойдем, дочка, — сказал Мигел, целуя ее в лоб. — Не падай духом, ты должна жить, я надеюсь, что ты будешь счастлива.

Мигел, обладавший робкой душой, добрым и впечатлительным сердцем, однако полностью чуждым сильных страстей, не мог оценить той жертвы, на которую он обрекал свою дочь. Рассматривая счастье скорее сквозь призму интересов практической жизни, а не как радости и потребности сердца, он лелеял искренние надежды на спокойные и счастливые дни для своей дочери и не понимал, что подвергая ее такому бесчестью, унижая ее душу, он разбивал ее сердце. Он хотел, чтобы она жила и не понимал, что сей постыдный союз после стольких ужасных мучений, был выстрелом, сострадательно сокращавшим муки, обрывая жизнь.

Малвина сидела в гостиной, где ожидала результатов разговора Мигела с дочерью. Роза и Андрэ, скрестив руки, стояли у входной двери в ожидании ее распоряжений.

Малвина почувствовала, как неожиданно сжалось ее сердце, когда Изаура появилась в дверях, опираясь на руку Мигела, мертвенно бледная, с растрепанными волосами, и направилась неверным шагом, как призрак, вызванный из могилы, в гостиную, где, казалось, еще звучал ее прекрасный мелодичный голос.

Даже в таком жалком положении бедная невольница была красива. Худоба обострила великолепные черты ее, подчеркивая идеальную чистоту и правильность этого античного лица.

Большие черные глаза мерцали тусклым, меланхолическим светом, словно восковые свечи под мрачным сводом надгробной часовни. Волосы, небрежно окутавшие ее стан, отбрасывали легкие тени, словно стебли плюща, прихотливо вьющегося по мрамору божественной статуи. В этом достойном сожаления положении Изаура являла собой скульптору прекрасную модель античной Ниобеи.

— Это Изаура! О, боже мой! Бедняжка! — прошептала Малвина, увидев ее, и вытерла слезы, невольно набежавшие на глаза. Она была готова молить своего мужа о снисхождении к несчастной, но, вспомнив о порочных наклонностях и дурном поведении, которые Леонсио вероломно приписал Изауре, решила насколько возможно притвориться безучастной.

— Итак, Изаура, — мягко сказала Малвина, — ты уже решилась? Намерена ли ты выйти замуж за человека, которого мы предназначаем тебе в супруги?

В ответ Изаура лишь наклонила голову и потупила взор.

— Да, сеньора, — ответил за нее Мигел. — Изаура согласна подчиниться вашей воле.

— Очень хорошо. Невозможно, чтобы она и дальше сносила это жестокое обращение, которого я не могу допустить, пока я живу в этом доме. Не для того покойная сеньора воспитала ее с такой нежностью и да-, ла ей хорошее образование. Изаура, несмотря на твое падение, я все еще хорошо отношусь к тебе и больше не допущу подобного бесчинства. Мы дарим тебе одновременно свободу и превосходного мужа.

— «Превосходного! Бог мой! Какая издевка», — подумала Изаура.

— Белшиор очень хороший человек, безобидный, спокойный и работящий. Думаю, ты прекрасно поладишь с ним. Мне кажется, чтобы получить свободу, можно пойти на любую жертву, правда, Изаура?

— Конечно, сеньора. Раз вы этого хотите, я покорно принимаю эту участь. «Меня извлекают из подземелья, — подумала про себя Изаура, — чтобы отправить на казнь».

— Очень хорошо, Изаура. Ты доказываешь, что послушна и разумна. Андрэ, пойди позови сюда сеньора Белшиора. Я хочу иметь удовольствие лично объявить ему, что, наконец, сбудется его мечта, которую он лелеял многие годы. Думаю, сеньор Мигел тоже удовлетворен тем, как складывается жизнь его дочери. Согласитесь, что это прекрасно! Освободиться из неволи и выйти замуж за белого и свободного человека. Уж лучше так, чем бежать и скрываться от преследований. Изаура, в доказательство моего к тебе доброго отношения, я буду посаженной матерью на твоей свадьбе, которая положит конец твоим страданиям и вернет в этот дом мир и покой, давно покинувшие его.

Сказав это, Малвина открыла шкатулку с драгоценностями, стоявшую на столе, достала богатое золотое ожерелье и застегнула его на шее Изауры.