Бернардо Гимараенс - Рабыня Изаура

— Проклятье! — вскричал Леонсио, топая ногами и вцепившись себе в волосы.

— Боже мой! Боже мой! Какое несчастье! Какой стыд! — рыдая, воскликнула Малвина.

Оставим ненадолго гостиную в доме Леонсио и прервем диалог двух молодых людей. Они застыли друг против друга, как надменный и благородный лев, одолевший кровожадного и коварного тигра, озлобленно рычащего в могучих когтях победителя. Нам необходимо, объяснить, что привело Алваро в дом хозяина Изауры, чтобы сорвать его жестокие планы как раз в тот решающий момент, когда все уже было готово к их осуществлению.

После того, как у него отняли Изауру, Алваро впал в угрюмое и подавленное состояние духа.

Раненый в самое сердце, осмеянный и униженный высокомерием дерзкого приверженца рабства, отнявшего у него возлюбленную, Алваро предался безысходному отчаянию.

Узнав о его неудаче, доктор Жералдо немедленно поспешил на помощь благородному юноше, так жестоко обиженному судьбой. Благодаря заботам и советам чуткого и умного друга, страдания Алваро получили облегчение, он успокоился и покорился судьбе. В результате этих увещеваний Алваро даже почти поверил, что в этих обстоятельствах ему было бы лучше поскорее забыть Изауру.

— Любая твоя попытка, — говорил ему друг, — освободить девушку будет безнадежной глупостью, в результате которой ты только ввяжешься в новые неприятности, подвергнешься лишним унижениям и окажешься смешон и жалок. Ты уже прошел через два весьма жестоких испытания: одно — на балу, и это — последнее, еще более печальное и унизительное. У тебя были неприятности с полицией, когда ты вознамерился оспаривать рабыню у ее законного владельца. Так вот, дальше будет еще хуже, уверяю тебя, ты будешь падать в пропасть разорения с пугающей быстротой.

Прислушиваясь к советам и увещеваниям Жералдо, Алваро пытался собраться духом и заставить себя отказаться от своей любви и всех своих филантропических намерений. Но все напрасно. Прошел месяц в безуспешной борьбе с самим собой, с благими порывами своего сердца. Алваро почувствовал себя обессиленным и понял, что эта попытка преодолеть чувства была бессмысленным сопротивлением всесильной судьбе. Напрасно искал он утешения в серьезных занятиях и в легкомысленных развлечениях света, чтобы изгнать из своей памяти образ милой невольницы. Она постоянно присутствовала во всех его мыслях, то сверкающая красотой и изяществом, величественная и обольстительная, как в тот вечер на балу, то бледная и униженная, подавленная тяжестью испытаний, закованная в кандалы, обратившая к нему молящий взор, как бы говоря:

— Приди, не оставляй меня. Только ты можешь разбить сковавшие меня цепи.

В конце концов Алваро утвердился в мысли, что могущественное провидение, сведя его с этой очаровательной и несчастной рабыней, избрало его своим оружием благородной и всемогущей миссии, цель которой вырвать ее из рабства и дать соответствующее ее красоте, добродетели и талантам место в обществе.

Поэтому с неукротимостью фанатика, а может руководимый высшими соображениями, он решил не оставлять своего благородного замысла, каковы бы ни были результаты его усилий.

Алваро отправился в Рио-де-Жанейро. Он ехал наудачу, не имея определенного плана действий, не зная, что предпринять для достижения своей цели, но у него было смутное предчувствие, что небо поможет успешно довести до конца это предприятие. Прежде всего он хотел обосноваться поблизости от Леонсио, для того, чтобы собрать сведения и обдумать способы достижения своей цели — свободы для Изауры.

Он сошел на берег в столице, намереваясь вскоре уехать в Кампус. Однако до того как отправиться туда, он навел справки о финансовых делах Леонсио у коммерсантов.

— О! Мне хорошо известен этот сеньор, — сразу же сказал первый коммерсант, к которому обратился Алваро. — Этот кавалер банкрот, он совершенно разорен. Если вы его кредитор, держите ушки на макушке. Он завяз в долгах. Фактически у него только дом, продажа которого с трудом даст на круг погашение пятидесяти процентов каждому кредитору.

Для Алваро это известие было словно зарница, озарившая заблудившемуся в ненастной ночи путнику близкое и гостеприимное пристанище.

— А вы, сеньор, значит, тоже кредитор этого плантатора? — спросил Алваро.

— К несчастью, и один из основных…

— А как велико состояние этого Леонсио?

— В настоящее время ничтожно, так как я вам уже говорил, что его пассив более чем вдвое превышает все его имущество.

— А его долги оцениваются в какую сумму?

— Приблизительно в четыреста или пятьсот тысяч, а его поместье в Кампусе, с рабами и имуществом стоит не более двухсот тысяч. Мы исчерпали всю возможную обходительность, предоставив ему опять отсрочки, уже в нарушение закона, но все бесполезно. Теперь мы собираемся прижать его, наложив арест на все его имущество.

— А кто же его другие кредиторы? Вы, сеньор, можете назвать мне их имена?

— Пожалуйста, — ответил торговец и начал перечислять Алваро имена и адреса остальных кредиторов.

Действительно, состояние семьи уже в последние годы жизни отца Леонсио находилось в упадке, а в делах царил беспорядок.

Старый командор, предаваясь перед смертью излишествам и безумствам, непростительным даже в молодости, находясь почти постоянно в столице и совершенно забросив управление поместьем, промотал значительную часть своего состояния. В результате плохого управления делами стали существенно уменьшаться не только урожаи, но и количество рабов из-за смертей и частых болезней. Командор и его сын постоянно покупали новых, но, как правило, в кредит, что неуклонно увеличивало груз долгов.

После смерти командора дела пошли еще хуже. Леонсио, обладавший, для нас не секрет, каким образованием и нравом, был человеком абсолютно не подходящим для управления крупным хозяйством в сельской местности.

Его безумства и сумасбродства и, наконец, его роковая и неукротимая страсть к Изауре заставили его совершенно потерять голову, увлекая по наклонной плоскости разорительных расходов, без какого бы то ни было разумного расчета. Из-за огромных расходов, на которые он был вынужден пойти вследствие побега Изауры, распорядившись искать ее по всем уголкам империи, он окончательно скатился в бездну разорения. За короткое время молодой плантатор стал совершенно неплатежеспособным, оставшись без гроша в кармане и со множеством опротестованных векселей в бумажниках его кредиторов. Когда же они, спохватившись, решили объявить его банкротом и наложить арест на его имущество, то поняли, что с трудом смогут вернуть себе половину того, что он задолжал, и поэтому горели желанием прибегнуть к исключительным средствам.