Франц Кафка - Америка

В канцелярии для инженеров за прямоугольной конторкой сидели два господина, сверяя огромные списки, лежавшие перед ними. Один читал вслух, а другой отчеркивал названные имена в своем списке. Когда Карл, войдя, поздоровался, они тотчас отложили списки, достали гроссбухи и раскрыли их.

Один, по-видимому писарь, сказал:

— Прошу ваши документы.

— К сожалению, у меня нет их при себе, — ответил Карл.

— У него нет их при себе, — сказал писарь другому господину и тут же записал ответ в свою книгу.

— Вы инженер? — спросил тогда второй, с виду начальник.

— Пока еще нет, — быстро сказал Карл, — но…

— Достаточно, — еще быстрее сказал господин, — в таком случае вы к нам отношения не имеете. Извольте обратить внимание на табличку. — Карл стиснул зубы, по-видимому заметив это, тот продолжил: — Вы не волнуйтесь. Мы для всех дело найдем. — И он подозвал служителя, праздно расхаживавшего между барьерами: — Отведите этого господина в приемный пункт для кандидатов с техническим уклоном.

Служитель понял приказ дословно и схватил Карла за руку. Они прошли между многочисленными киосками, в одном из них Карл увидел парня, который уже был принят и благодарно жал руку какому-то господину. В канцелярии, куда привели Карла, процедура была примерно такая же, как и в первой, он догадался правильно. Только отсюда, едва услышав, что он посещал среднюю школу, его направили в приемный пункт для бывших учеников средней школы. Но когда Карл сообщил там, что учился в Европе, ему сказали, что он и здесь не по адресу, и велели идти в бюро для школьников-европейцев. Оно располагалось на дальнем краю и было не просто меньше, но и ниже других. Служитель, приведший сюда Карла, рассвирепел из-за долгих хождений и многочисленных отказов, виноват в которых, по его мнению, был один только Карл. Он не стал дожидаться новых вопросов, а сразу удрал. Да, в общем, и идти отсюда было больше некуда — последняя инстанция. Увидев здешнего начальника, Карл прямо-таки перепугался — до того он был похож на некоего преподавателя, который, быть может, и сейчас еще работает в реальном училище у него на родине. Впрочем, сразу же выяснилось, что сходство заключалось только в деталях, но очки на коротком носу, светлая, на диво холеная окладистая борода, чуть сутулая спина и неожиданно громкий голос еще некоторое время держали Карла в напряжении. К счастью, от него не требовалось особой сосредоточенности, так как здесь все было проще, чем в других пунктах. Хотя и тут записали, что у него нет документов, и начальник назвал это непонятной небрежностью, однако писарь, распоряжавшийся здесь, быстро перешел к другим проблемам и после двух-трех кратких вопросов начальника сказал Карлу, что он принят. Начальник, собиравшийся как раз задать вопрос потруднее, с открытым ртом повернулся к писарю, но тот жестом показал, что дело сделано, сказал: «Принят» — и зафиксировал решение в гроссбухе. Писарь явно считал, что быть учеником европейской средней школы — обстоятельство настолько постыдное, что каждому, кто себя таковым называет, можно сразу и поверить. В свою очередь Карл ничего не имел против такого поворота событий, он подошел к писарю и хотел поблагодарить его. Но случилась еще маленькая заминка, когда его спросили насчет имени. Карл ответил не сразу, он робел назвать свое подлинное имя и позволить зарегистрировать его. Вот когда он получит хоть самую маленькую должность и будет удовлетворительно с нею справляться, настанет пора узнать его настоящее имя, но не теперь; слишком долго он его скрывал, чтобы выболтать сейчас. Однако в голову ничего не приходило, поэтому он назвал прозвище со своего последнего места:

— Негро.

— Негро? — переспросил начальник, повернул голову и скорчил гримасу, словно это был уже предел недостоверности.

Писарь тоже некоторое время испытующе глядел на Карла, но затем повторил:

— Негро, — и записал.

— Надеюсь, вы все-таки не «Негро»? — спросил начальник.

— Именно так и записал — Негро, — спокойно откликнулся писарь и взмахнул рукой: дескать, давайте дальше.

Начальник взял себя в руки, встал и проговорил:

— Итак, вы теперь… Тут он осекся, не в силах пойти против своей совести, сел и сказал: — Его зовут не Негро.

Писарь приподнял брови, тоже встал и объявил сам:

— Итак, я вам сообщаю, что вы приняты в Оклахомский театр и сейчас вас представят нашему руководству.

Снова крикнули служителя, который повел Карла к судейской трибуне.

У лестницы Карл увидел детскую коляску, и тотчас вниз сошла супружеская пара, женщина с ребенком на руках.

— Вас приняли? — спросил мужчина, он был гораздо оживленнее, чем раньше; женщина тоже улыбалась из-за его плеча. Когда Карл ответил, что только что принят и идет представляться, мужчина сказал:

— В таком случае поздравляю. Нас тоже приняли. Предприятие, похоже, солидное, конечно, сразу ко всему не привыкнешь, но ведь оно повсюду так.

Они еще сказали друг другу «До свидания», и Карл поднялся на трибуну. Он шел медленно, так как небольшая площадка наверху была переполнена людьми и он не хотел толкаться. Он даже приостановился и обвел взглядом скаковое поле, вдали со всех сторон окруженное лесом. Его охватило желание хотя бы раз увидеть скачки, в Америке ему еще не представлялось такого случая. В Европе его, маленького мальчика, однажды брали на бега, но он запомнил только, как они с матерью протискивались между людьми, не желавшими уступать дорогу. Короче говоря, бегов он до сих пор вообще не видел. Сзади затрещал какой-то механизм. Карл обернулся и прочел на табло, где обычно значились имена победителей в скачках, следующую надпись: «Торговец Калла с женой и ребенком». Значит, таким вот образом канцеляриям сообщались имена принятых.

В это время несколько мужчин, оживленно разговаривая, с карандашами и блокнотами в руках, сбежали вниз по лестнице; Карл отступил к перилам, чтобы пропустить их, и поднялся наверх — место там теперь освободилось. В углу огражденной деревянными перилами площадки-сна была похожа на плоскую крышу узкой башенки, — раскинув руки вдоль перил, сидел человек, у которого через плечо была переброшена широкая белая шелковая лента с надписью: «Шеф десятой вербовочной группы Оклахомского театра». Рядом с ним на столике — телефон, использовавшийся, вероятно, и во время скачек — с его помощью шеф, очевидно, еще до личного представления получал все необходимые сведения о претендентах, так как поначалу он не задал Карлу ни одного вопроса, сказал господину, который, скрестив ноги и поглаживая рукой подбородок, прислонился рядом к перилам:

— Негро учился в европейской средней школе. — И, словно уже и не видя низко кланяющегося Карла, скользнул взглядом вниз по лестнице — не идет ли кто-нибудь еще. Но поскольку никто не шел, он стал временами прислушиваться к разговору другого господина с Карлом, но большей частью поглядывал на скаковое поле и постукивал пальцами по перилам. Эти тонкие и все же сильные, длинные и проворные пальцы нет-нет да и отвлекали внимание Карла, занятого беседой с другим господином.