Блез Сандрар - Золото

Я больше не в силах был это вынести.

Я снова спустился в форт. Я уволил всех, кто убежал и не пожелал пойти со мной. Я расторг все договора. Я уплатил по всем счетам.

Я был разорен.

Я назначил управляющего своим имуществом и, даже не взглянув на этот сброд бандитов, занимавший теперь мое место, пошел на берег реки Плюм взглянуть, поспел ли виноград в садах моих. Со мной были только индейцы, которых я же всему и научил.

Если бы я мог довести до конца свои планы, я очень скоро превратился бы в богатейшего человека в мире: открытие золота разорило меня».

17 июня 1848 года комендант Мейсон, новоиспеченный американский губернатор, выезжает из Монтеррея, дабы лично отделить ложь от правды в тех фантастических слухах, что разносятся насчет открытия золотых копей в бассейне Сакраменто. 20-го числа он в Сан-Франциско. Большое поселение, где еще так недавно кипела жизнь, сейчас покинуто и совершенно обезлюдело; все мужское население на приисках.

«3 июля, — говорится в его рапорте, — мы приезжаем в форт Сутер. Мельницы безмолвствуют. Бесчисленные стада быков и лошадей снесли ограды и преспокойно пасутся в пшеничных и маисовых полях. Полуразвалившиеся фермы испаряют тошнотворную вонь. В самом форте царит большое оживление. Маленькие суденышки всевозможных конфигураций, паромы, шаланды выгружают горы товаров и снова загружаются. Вокруг стен лагерями стоят крытые вагонетки. Приезжают и опять отъезжают целыми обозами. Чтобы снять крохотную комнатенку, надо платить 100 долларов в месяц, а поселиться в жалкой одноэтажной хибарке обойдется помесячно в 500 долларов. Кузнец и железных дел мастер, оба все еще на службе у Сутера, зарабатывают до 50 долларов в день. На протяжении более пяти лье склоны холмов густо усеяны палатками, потрескавшимися от палящего солнца. Вся местность напоминает человеческий муравейник. Тут каждый намывает себе золота, кто в худую кастрюлю, а кто в индейские корзины плотного плетения или в отлично приспособленное "сито"».

«Полинезиец», газета, выходящая в Гонолулу, публикует следующее письмо, из которого мы приводим отрывок:

«Из Сан-Франциско наш путь лежал через долину Де-ла-Пуэбла в Сан-Хосе; это перевал, который можно преодолеть за двадцать часов. Никогда я не видывал краев столь обольстительных. Низины усеяны цветами, вдоль лугов бежит множество ручейков, холмы сплошь покрыты стадами. Я никогда не видел такого прекрасного пейзажа. Потом проходим мимо обветшалых построек Миссии Святой Клары, их черепичные крыши обвалились. Выходим на берег реки Сан — Иоахим, которую переходим вброд; потом поднимаемся к форту Сутер, идя по землям изумительного плодородия, способным прокормить огромное население. Но мы не встретили тут ни одной живой души. Фермы брошены: американцы, калифорнийцы, индейцы — все ушли на прииски. Покинув форт Сутер, мы последовали вдоль берегов реки Американос и вскоре вскарабкались на ближайшие из тех холмов, что громоздятся друг над другом до самой Сьерра-Невады наподобие террас. В полдень мы сделали привал, чтобы позавтракать и выпить кофе. Пока кипятили воду, один из нас опустил свою оловянную кружку в маленький ручеек, протекавший у нас под ногами: до краев наполнив ее песком, он промыл его и обнаружил на дне четыре крупинки золота. На закате мы дошли до лесопилки капитана Сутера, где было найдено первое золото. Так мы отмахали 25 лье, пройдя прииски золота, серебра, платины, железа, по проселочной дороге, где свободно проехал бы городской экипаж, в волшебном краю, где земля в цветах и струится множество ручейков. Я встретил там тысячу белых людей, моющих золото. Средняя добыча около унции в день на человека, и каждый старатель зарабатывает в среднем по 16 долларов. Чем глубже копают, тем больше доход. До настоящего времени те, кому особенно повезло, могли за день заработать до 200 долларов. Самородки разного калибра; вес самого крупного из добытых — 16 унций. Золото и платина содержатся во всех близлежащих горах. В пяти лье от лесопилки только что обнаружили самое богатое из всех известных месторождений серебра. Тут сокровища неисчерпаемые…»

Едва янки прослышали об этих необыкновенных месторождениях, их предпринимательский дух закипел вовсю. Десять тысяч желающих выехать в Калифорнию скопилось в Нью-Йорке и Бостоне. В одном только Нью-Йорке было основано 65 компаний с целью извлечения прибыли из этого нового дела. В них участвовали отпрыски самых богатых семей, а объединенный капитал исчислялся миллионами. За пару недель через единственный маленький отель на Бродвее прошло 500 человек, и все устремились на Дальний Запад. Уже в октябре 21 судно отправилось из большого порта на востоке в конечный пункт на тихоокеанском побережье; готовились к отплытию еще 48; 11 декабря с Гудзона отчалил сотый корабль. «Вся Новая Англия поднимается и устремляется в порты или готова к тому, чтобы проехать через весь континент; нечего и думать сосчитать точное количество кораблей и обозов», — пишет в этот день «Нью-Йорк гералд».

А само путешествие!

Тем, кто выбирал путь по суше, приходилось быть готовыми к тяготам и лишениям. Другие двигались, огибая мыс Горн, — отчаливая из нью-йоркской гавани, брали курс прямо на юг, переплывали Мексиканский залив, пересекали линию экватора, шли вдоль южного побережья Америки до мыса Горн, мыса бурь; потом такое же расстояние на север вдоль берегов Чили, снова пересекали экватор и шли прямо к Сан — Франциско — путешествие в 17 000 морских миль, длившееся от 130 до 150 дней.

Но большинство золотоискателей шли через перешеек. Настоящая человеческая лава поднималась по Гольфстриму, захлестывала пляжи Кубы и Гаити, чтобы потом подобно смерчу обрушиться на Чагрес, зловонную дыру, знойный край посреди болот. Преодолев все это, приходилось пробиваться через поселения вырождающихся индейских племен и деревни прокаженных негров и за три дня добираться до Панамы, невзирая на зыбкую почву, москитов, желтую лихорадку. Потом, чертыхаясь от ярости, отправлялись во Фриско.

Паломничество было такое, что нью-йоркский банк начал строительство железной дороги. В болотной трясине утопили тонны земли и гравия, тысячи рабочих заплатили своей жизнью, но строительство было доведено до конца. Что и говорить, не выдерживавшие тяжести вагонов шпалы вязли в грязи, но все-таки поезда ходили, а время проезда до Сан-Франциско сократилось на несколько недель.

На месте отправления вырос город, названный по фамилии руководителя всей этой затеи — Эспинуолл. Наладили и регулярное пароходное сообщение — из Англии, Франции, Италии, Германии, Испании, Голландии. Пыхтя, катили маленькие поезда на Панаму, везя толпы лихорадочно возбужденных, дождавшихся своей очереди испытать судьбу европейцев в красных рубашках, башмаках из рыжеватой кожи и бархатных панталонах.