Эптон Синклер - Между двух миров

Дж. Парамаунт Барнс начал свою карьеру в качестве рассыльного в конторе биржевого маклера, постепенно изучил все трюки и изобрел много новых. Он организовал «распорядительную компанию», подчинившую себе ряд предприятий коммунального обслуживания. Это оказалось настолько выгодным, что он стал основывать такие компании одну за другой, пока не возникла «распорядительная компания» над распорядительными компаниями — колоссальная пирамида, на вершине которой восседал он сам; она имела в своем распоряжении столько вспомогательных организаций и столько разных способов выпуска акций и распределения дивидендов, что человеческий мозг лишь с трудом мог охватить эту сложную и запутанную систему.

Но в один прекрасный день с Дж. Парамаунтом Барнсом случился сердечный припадок, и он упал замертво в своей конторе. Оказалось, что он оставил приличное состояние жене, очень небольшое — сыну, который жил на Гавайских островах и считался бездельником, а весь остальной капитал — своей дочери Ирме. Все нью-йоркские газеты гадали, сколько именно составляет наследство Ирмы; более солидные утверждали, что пятьдесят миллионов долларов, желтая пресса — что двести миллионов, а может быть, и больше. Затем выяснилось, что «кит» отделался от акций своих собственных компаний и вложил большую часть денег в банковские облигации и другие, не менее надежные бумаги. После уплаты гонорара адвокатам и маклерам, налога на наследство и недоимок по подоходному налогу, из-за которого у правительства с мистером Барнсом происходила длительная тяжба, Ирма Барнс, только что окончившая школу, оказалась обладательницей состояния в двадцать три миллиона долларов и, при тех процентах, которые приносили сделанные ее отцом вложения, могла тратить или, если ей угодно, помещать в бумаги свыше двух миллионов долларов в год.

Эта любимица фортуны была хороша собой, ее научили одеваться, ходить и говорить именно так, как принято в наилучшем обществе; газеты посвящали ей целые полосы, светские хроникеры называли ее «лакомым кусочком». Это означало, что за ней всегда следует целый полк претендентов, а когда она входит в ресторан, все оборачиваются поглядеть на нее. В ночных клубах на нее наводили прожектор и оркестр играл песенку, сочиненную в ее честь. Кинохроники демонстрировали широкой публике ее портреты, ее туалетам подражали продавщицы всех магазинов, а также все впервые выезжающие в свет молодые девушки — от Портлэнда в штате Мэйн до Портлэнда в штате Орегон.

И вот теперь Ирма Варне собиралась провести зиму на Ривьере! Туристские агентства целого десятка городов заранее обстреливали телеграммами Нью-Йорк и нажимали все пружины, чтобы заполучить наследницу миллионов к себе. Ее секретаршу, ее агента по рекламе, ее управляющего осаждали представители старинных дворянских семей, предлагавших в наем свои палаццо; директора отелей, желавшие поселить ее в королевских апартаментах; владельцы автомобильных заводов, стремившиеся предоставить в ее распоряжение целую армию автомашин. Французские газеты печатали ее биографию, такую типично американскую, а светская публика Лазурного берега сплетничала о ней наперебой.

В своем письме Эмили Чэттерсворт упоминала среди других подробностей, что бабушка (по материнской линии) этого главного выигрыша в брачной лотерее принадлежала к одной из старинных нью-йоркских семей и училась в школе вместе с Эмили; она не раз гостила в «Буковом лесу». Вполне естественно поэтому, что Ирма проведет недели две в «Семи дубах», пока будет решать, как и где она желает устроиться. Если в течение этих двух недель некий привередливый художественный эксперт захочет приехать и засвидетельствовать ей свое почтение, то для него будут широко открыты двери и он опередит других поклонников. Если же чувство собственного достоинства не позволит ему этого сделать, он, может быть, снизойдет до того, чтобы оказаться дома, когда Эмили привезет молодую особу к его матери.

Перечитав раз двадцать это письмо, Бьюти удалилась в свой будуар, чтобы помолиться, как ее научил супруг. «О господи, сделай так, чтобы Ирма Барнс влюбилась в Ланни!» Но вдруг ее охватили страх и сомнения: можно ли обращаться к всевышнему с подобной просьбой? Не относится ли эта просьба к числу недостойных, ко всему тому, что мистер Дингл называет суетностью? И она поспешила заверить господа бога: — Нет, нет, господи! Я только хочу, чтобы Ланни имел детей. Я хочу, чтобы он обрел счастье истинной любви, такое же, как ты даровал мне!

— А почему же ему тогда не жениться просто на бедной девушке? — вопросил внутренний голос.

Смущение охватило душу прелестной белокурой матери. Действительно ли это голос господа бога, или это говорит ее собственная грешная плоть, или, может быть, те идеи, которые Ланни внушил ей? И она воскликнула — Ах, господи, будь ради бога благоразумен! Это очень хорошая девушка, и тот факт, что у нее много денег, не должен мешать ей получить хорошего мужа, каким, несомненно, будет Ланни. Подумай только, с кем она может столкнуться здесь, на Ривьере, такая молодая и неопытная, не знающая света!

Но голос сказал:

— Дочь моя, не о девушке ты печешься, а о деньгах!

Тут Бьюти взбунтовалась совершенно так же, как взбунтовался Люцифер много тысячелетий тому — назад. Она воскликнула: —Господи, но это же смешно! Я ведь не давала обета совсем отречься от мира! И наконец, если у Ланни будут деньги, он сможет помогать людям, а уж Ланни сумеет это сделать лучше, чем эти бездельники-туристы.

Однако голос сурово» продолжал: — Поосторожней, миссис Дингл! — Обычно голос называл ее так, когда хотел унизить. Тут на глазах ее выступили слезы, и она совершенно растерялась. Для такого светского создания, как Бьюти Бэдд, «путь к совершенству» был, конечно, гораздо труднее, чем для добродетельной простушки вроде святой Терезы в средневековой Испании.

Бьюти почувствовала необходимость с кем-нибудь посоветоваться, но решила не обращаться с этим вопросом к мужу. Или она боялась того, что он скажет? Как-никак, а в великосветских делах он все же человек неопытный, и она, пожалуй, имеет основание не доверять правильности его суждений. Бьюти знала, что, как — бы она ни поступила, он вмешиваться не будет, ибо никогда не оказывал давления на чужую волю, даже в вопросах морали; с него было достаточно жить своей внутренней жизнью и надеяться на то, что эта жизнь в свое время послужит примером для других людей. Пусть сияет ваш свет, дабы люди видели ваши добрые дела и прославляли отца нашего, иже есть на небеси!

Приехали, как обычно, Рик и Ника. Им не терпелось посмотреть, что за человек этот новый муж, которому удалось взломать врата сердца Бьюти. Ланни старался изобразить все в самом благоприятном свете, а Рик и Нина, как гости, конечно, любезно соглашались. Когда они остались одни в своей комнате, Рик сказал: — Во всяком случае, мистер Дингл никому не старается навязывать свои взгляды, чего, к сожалению, нельзя сказать о его супруге. Это довольно скучно, но надо быть вежливыми. — Надеюсь, — сказала Нина, — что никто из детей не заболеет, так как Бьюти только и ждет случая, чтобы ее мистер Дингл показал свои чудодейственные способности.