Генри Джеймс - Послы

Меж тем после знакомства мисс Гостри с Чэдом Стрезеру все чаще казалось, что она держит себя до чрезвычайности настороже. Его поразило, когда вначале он никак не мог добиться от нее того, чего хотел — правда, что он в этот знаменательный момент хотел услышать, он и сам вряд ли сумел бы выразить, разве только в самых общих чертах. Вопрос: «так он вам нравится?», заданный, как мисс Гостри любила говорить, tout bêtement, [37]ничего не прояснял и не определял, хотя бы потому, что Стрезеру меньше всего требовалось нагромождать свидетельства в пользу молодого человека. Но он вновь и вновь стучался к ней в дверь, чтобы еще раз повторить, что перемена, произошедшая с Чэдом, какие бы второстепенные подробности ни вызывали тут интерес, прежде всего и в первую очередь являет собой чудо, почти фантастическое. Он буквально переродился, и это его преображение было столь значительно, что вдумчивого наблюдателя ничто иное уже не могло — и впрямь не могло? — занимать.

— Они сговорились, — заявил Стрезер. — Все много сложнее, чем кажется. — И, давая волю своему воображению, заявлял: — Здесь тонкая игра — хитрый обман!

Полет его воображения нашел у мисс Гостри отклик:

— С чьей стороны?

— Ну, полагаю, всему виною судьба, которая каждым повелевает, слепой рок. Я имею в виду, что с подобным противником не просчитаешь ходы. Я располагаю лишь самим собой, своими скромными человеческими средствами. О какой атаке по правилам можно вести речь, когда штурмуешь сверхъестественное. Вся энергия уходит на то, чтобы перед ним выстоять, понять, откуда что взялось. Тут хочется, будь что будет, вы же понимаете, — сознался он, и по лицу его скользнуло странное выражение, — насладиться необычным. Да, назовем это жизнью, — нашел он решение, — назовем это милой старой проказницей-жизнью, которая предлагает нам подобные сюрпризы. Ничего не скажешь — такого рода сюрприз сбивает с ног или, по крайней мере, ошеломляет — все ошеломляет, все, что видишь, вернее, то, черт побери, что можно увидеть.

Ее молчание всегда было насыщено смыслом.

— Вы так и написали домой?

— Да, так и написал! — ответил он почти с вызовом.

Она снова помолчала, а он снова прошелся по ее коврам.

— Будьте осмотрительнее, не то они все сюда пожалуют.

— Ну нет! Я написал, что он вернется со мной.

— А он вернется? — спросила мисс Гостри.

От ее подчеркнутого тона он весь как-то собрался и посмотрел на собеседницу проницательным взглядом.

— Вы задаете мне вопрос, ради ответа на который я проявил бездну терпения и ловкости, чтобы предоставить вам, познакомив с Чэдом и всеми его обстоятельствами, максимальную возможность на него ответить. Я и сегодня пришел к вам в надежде узнать, что вы об этом думаете. Он поедет — как вы считаете?

— Нет, не поедет, — сказала она наконец. — Он несвободен.

То, как она это сказала, оглушило его:

— Как? И вы все время это знали?

— Я ничего не знала. Вернее, только то, что видела. Мне странно, — добавила она с легкой досадой, — что вы не видели того же. Достаточно было побыть с ним…

— Тогда в ложе? Да?

— Да, чтобы убедиться…

— В чем?

Она поднялась со стула, и на лице ее, яснее чем когда-либо, читалось выражение отчаяния — отчаяния от его тупости. Она даже не сразу нашлась с ответом.

— Догадайтесь! — бросила она чуть ли не с жалостью.

От этой жалости у него кровь прилила к щекам, и секунду-другую они стояли лицом к лицу, копя досаду друг на друга.

— Вам угодно сказать, что вам достало и часу, чтобы все понять? Превосходно. Но я, со своей стороны, тоже не так уж глуп, чтобы не понимать вас или в какой-то степени не понимать его. То, что он жил здесь в свое удовольствие, не вызывает у нас ни малейших сомнений. На сегодняшний день не вызывает сомнений и то, в чем он видит главное свое удовольствие. И я не имею в виду, — пояснил он сдержанным тоном, — просто какую-нибудь лоретку, которую он способен подцепить. Нет, я говорю о женщине, которая и в нынешней ситуации умеет показать характер, которая в самом деле чего-то стоит.

— Так и я о том же говорю! — воскликнула мисс Гостри, поспешно уточнив: — Я считаю, что вы считаете — или у вас в Вулете считают, — что лоретка непременно такова. А они вовсе не таковы, как раз наоборот! — горячо заявила она. — И все же какая-то женщина — хотя с виду так не кажется — за этим стоит, но только не просто лоретка. Ведь мы признаем — перед нами чудо! А кто же еще, как не женщина с характером, может сотворить подобное чудо?

Он молчал, вникая в ее слова:

— Стало быть, причина того, что произошло, — женщина.

— Да, женщина. Та или иная. Произошло то, чего не могло не произойти.

— Но вы, во всяком случае, считаете ее порядочной женщиной?

— Порядочной? — Она, смеясь, всплеснула руками. — Я назвала бы ее бесподобной.

— Почему же он тогда отпирается?

— Почему? — Мисс Гостри на мгновение задумалась. — Да потому, что она слишком порядочна. Разве вы не видите, — продолжала она, — с каким чувством ответственности она к нему относится?

Стрезер видел, и чем дальше, тем больше, а потому видел и кое-что еще.

— Нам, пожалуй, хотелось бы, чтобы чувство ответственности проявлял к ней он.

— Он и проявляет. В своей манере. Вы должны простить ему, если он не вполне откровенен. В Париже о таких делах молчат.

Понять это Стрезер мог, но все же!..

— Даже когда речь идет о порядочной женщине?

— Даже когда мужчина порядочен. В таких делах, — уже серьезным тоном объяснила она, — лучше поостеречься: можно произвести ложное впечатление. Ничто не производит на людей такого дурного впечатления, как сверхпорядочность, внезапно и неизвестно откуда взявшаяся.

— Ну вы говорите о людях низкого пошиба, — заявил он.

— Да? Я в восторге от ваших классификаций, — отвечала она. — Хотите, я, придравшись к случаю, дам вам по этому поводу мудрейший из всех, на какие способна, совет? Не цените и не судите ее по ней самой. Цените и судите ее только по тому, что видите в нем.

У него хватило мужества вдуматься в ход ее мыслей.

— Потому что тогда она мне понравится? — спросил он с таким видом, словно, при его живом воображении, уже расположился к ней душой, хотя не мог сразу же и в полной мере не понять, насколько это не вписывается в его замыслы. — Но разве я для этого сюда приехал?

Ей пришлось подтвердить — не для этого. Однако захотелось и кое-что добавить.

— Повремените принимать решения. Тут много разного намешано. Могут обнаружиться и чрезвычайные обстоятельства. Вы и в нем еще не все разглядели.

Это Стрезер, со своей стороны, признал, но с присущей ему проницательностью почувствовал опасность:

— А что, если, чем больше я в нем разгляжу, тем больше он мне понравится?