Оливия Уэдсли - Песок

— Каким образом вы очутились здесь?

Каро незаметно наблюдала за маркизом и увидела выражение легкой иронии в его глазах, когда он слушал Риту.

Сфорцо объяснил, что здесь поблизости находится его небольшое имение.

Каро посмотрела на него внимательней. У маркиза была прекрасная внешность, хотя его нельзя было назвать красивым. Тонкое лицо, спокойные, сдержанные манеры, и какое-то очарование сквозило в его улыбке, когда он оживлялся.

Каро должна была сознаться, что он производил впечатление незаурядного человека, и она сама не знала, почему он напомнил ей средневекового рыцаря.

«Это потому, что он похож на портрет времен Ренессанса, — решила она. — У него тяжелые веки, тонкие ноздри и странные линии вокруг узкого рта, как бывает на картинах этой эпохи. Он не такого высокого роста, как Гамид, но, вероятно, так же силен».

Сфорцо прервал ее размышления замечанием, что знает родственников Джона. Он пристально глядел на нее, когда они разговаривали, но Гамид эль-Алим принял участие в их разговоре, и беседа стала общей.

Сфорцо отличался веселым, хотя и холодным остроумием. Его тон становился сердечным, лишь когда он обращался к Рите. Он попросил у нее разрешения навестить ее и вскоре уехал. На лошади он сидел прекрасно.

Рита оживленно обернулась к Гамиду:

— Вы знаете сводного брата маркиза Роберта Эссекса?

Гамид спокойно ответил:

— Нет, но я много слышал о нем.

Рита рассказала, что Роберт происходил от второго брака маркизы Сфорцо. Она встретилась на балу с лордом Эссексом, и они влюбились друг в друга. Оба были счастливы в браке. Эссекс, упав с лошади, погиб на охоте через два года после женитьбы, и его жена ненамного пережила его. Сфорцо, которому тогда было четырнадцать лет, заботился о младшем брате, воспитал его, живя ради него большей частью в Англии. Когда Роберту исполнилось восемнадцать лет, он уехал в Египет на время каникул, но остался тем, живя в пустыне, как принц из арабской сказки. О нем много говорили: о его храбрости и неустрашимости, о его лагере в пустыне, где его окружали преданные арабы, о том, что он сам стал настоящим сыном пустыни.

Рита сказала медленно, пристально глядя на Гамида:

— Как странно, что вы не встречались с ним никогда.

— К моему величайшему сожалению, — ответил Гамид холодно.

Через несколько дней Сфорцо явился с визитом, но застал только одну Риту. Они весело и оживленно поговорили о Барри и Тиме, о различных вещах, интересующих Риту. Рита первая упомянула имя Каро.

— Она очень красивая, — серьезно сказал Сфорцо.

Рита была поражена его тоном. Хотя она и старалась смеяться над своими, ни на чем не основанными, опасениями, но не хотела, чтобы Сфорцо страдал. Ведь он не мог влюбиться в Каро! Это показалось ей полнейшим абсурдом. И все-таки в его голосе было что-то такое, что она внимательно посмотрела на него.

Сфорцо нагнулся вперед, доставая портсигар; другая его рука покоилась на ручке кресла. Кольцо с драгоценным камнем блестело на его пальце. Рита внезапно вспомнила о девизе маркизов Сфорцо — череп, украшенный венком из роз. Когда-то Барри сказал о нем, что это — воплощение странного характера Сфорцо.

«Все в роду Сфорцо были незаурядными, утонченными людьми, помешанными на всем красивом, — говорил Барри. — Они были способны пожертвовать жизнью за мечту, погибнуть из-за химеры».

Глядя на Сфорцо, Рита думала о том, не был ли и он таким, скрывая под маской кажущегося безразличия и тонкой иронии свою настоящую душу.

Она заговорила о Каро самым естественным образом, о Тиме, о сэре Джорже, намекнула на причины, заставившие Каро и ее предпринять это длительное путешествие.

— Я понимаю, — сказал Сфорцо спокойно.

И добавил:

— Я знал, что миссис Клэвленд несчастна, это видно по ее глазам.

Рита не могла удержаться от замечания:

— Джиованни, вы, кажется, слишком внимательно изучали Каро.

Сфорцо зажег папиросу. Он посмотрел на нее. В руке он держал спичку, освещавшую неправильные черты его лица и темную глубину его глаз.

— Я не мечтал бы о лучшей участи, — сказал он серьезным и спокойным тоном.

В это время вошла Каро в сопровождении Гамида. Мужчины поклонились друг другу, но вскоре после этого Сфорцо ушел.

Когда Гамид тоже оставил их, Рита сказала:

— Как они ненавидят друг друга.

— Глупости, — ответила Каро и добавила, подумав: — Сфорцо не такой человек.

Рита села к роялю и запела.

Под звуки музыки она думала: «Как было бы хорошо, если бы Каро была свободна и вышла замуж за Сфорцо. Она не могла бы мечтать о лучшем муже. Он необыкновенно умен, так много видел на своем веку и смог бы создать ей такую интересную жизнь, но… — аккорды все громче и громче полились из-под ее пальцев, — я не хотела бы, чтобы они встретились с Гамидом эль-Алимом на своем жизненном пути».

На следующий день приехал Тим, у которого начались каникулы, и Рита была слишком занята, чтобы думать о Каро и Гамиде.

Сфорцо приходил к ним часто, и его «сдержанная враждебность к Гамиду», как выразилась Рита, забавляла ее. Гамид был хитрый и остроумный, Сфорцо же отличался утонченным умом и проницательностью. Гамид отзывался с насмешкой об итальянцах, а Сфорцо никогда не говорил о Гамиде.

— Сфорцо проявляет слишком большой интерес к Каро, — заметил мудро Тим, завязывая галстук перед зеркалом в комнате матери. В этот день он старался одеться особенно тщательно, так как Сфорцо и Гамид обедали с ними. Он надел платиновые часы, подарок отца, и с гордостью, присущей юности, осмотрел себя с ног до головы в зеркале. — Думаю, и ты тоже это заметила? — продолжал он. — Есть вещи, которые трудно не заметить.

Рита уверила его, что она совершенно не думала этого, и, улыбнувшись, посмотрела ему в лицо. Он был очень высокого роста, широкоплечий и стройный, с серьезным лицом, красивыми большими глазами и смеющимся, почти детским ртом.

Она обняла его голову и притянула ее к себе.

— Поцелуй меня, — сказала она нежно.

Он обнял и поцеловал ее быстро, по-мальчишески.

— У меня хорошо завязан галстук? — озабоченно спросил он.

— Замечательно, — уверила она его, ласково улыбаясь.

Тим все еще не выпускал ее из своих объятий.

— Ты знаешь, мамочка, ты так чудно сегодня выглядишь!

— И ты также, — ответила она.

Они оба рассмеялись, он снова поцеловал ее, потом вернулся к зеркалу.

— А теперь мне надо заказать вино, как ты меня просила, — с важностью заявил молодой человек.

Тим достал шелковый носовой платок и, засунув его в манжету, последний раз полюбовался собой в зеркале. Затем он ушел.

Через минуту Рита услыхала, как он здоровался с Сфорцо, любезно и предупредительно. И его звонкий голос донесся до ее слуха: