Ингман Бергман - Фанни и Александр

Густав Адольф: Сразу видно, кто из братьев...

Альма(указывая на один снимок): А кто эта красивая дама?

Хелена: Дождь шёл все время?

Густав Адольф: Вовсе нет, мамочка. Там, в шхерах, на небе не было ни единой тучки. Но мы видели дождь над сушей и слышали гром.

Хелена: Здесь лило весь день.

Густав Адольф: Эту даму в декольте я помню прекрасно. Это была одна из папиных подружек.

Альма: Если хочешь, тетушка, я загляну после ужина. Прихвачу с собой рукоделье.

Густав Адольф: От нее так чертовски здорово пахло, от этой малышки.

Хелена: Ты ошибаешься. Это моя одноклассница. Она вышла замуж за графа Экеншерна, произвела на свет двенадцать детей и стала необъятной, как дом. Она этой зимой умерла.

Густав Адольф: Всегда восхищался тем, как мама потрясающе относилась к папиным приключениям. (Поцелуй.)

Альма: Нам надо идти!

Густав Адольф: Завтра рано утром я еду в город. У тебя есть какие-нибудь поручения?

Хелена: Спасибо, милый Густен, мне ничего не нужно, но я хотела бы поговорить с тобой о Май.

Густав Адольф: Черт возьми. С ней ведь все в порядке?

Хелена: Ты в этом уверен, Густен?

Густав Адольф: Извини, мама, но я сейчас, кажется, разозлюсь по-настоящему. Разве эта девочка не получила все, что...

Альма: Успокойся, Густен. Стоит только упомянуть имя Май, как он выходит из себя и начинает шипеть и орать.

Хелена: Ты должен понять, дорогой Густен, что Май не твоя личная игрушка. Благодаря великодушию Альмы она стала членом нашей семьи, и она ждет ребёнка — моего внука. Ты со свойственными тебе диктаторскими замашками распланировал её будущее. Но возможно...

Густав Адольф(сердито): К черту, мне плевать, что Альма и...

Альма: Мне не нравится, когда ты ругаешься в присутствии твоей матери, слышишь, Густен?

Густав Адольф(сердито): Мне нравится эта девчонка. Я желаю ей добра. Я хочу обеспечить её будущее. Я не желаю, чтобы она зависела от хорошего отношения семьи, ежели я отдам богу душу. Она согласилась со всеми моими предложениями. И она не нуждается, дьявол меня задери, в защитниках, по крайней мере от меня! И пожалуйста, не называйте меня диктатором. Май все решила сама. Она мне нравится. Я к ней добр. Альма к ней добра. И я чертовски оскорблен, доложу вам. Чертовски. У вас нет ни малейшего повода защищать Май от меня. Я люблю её. Альма любит её. Мы любим её так же, как любим Енни и Петру. Ладно, ладно, я вижу ваши мины. Не совсем так же, как других детей, но почти. Она хорошо ко мне относится, не считает, будто я толстый, старый, противный. Впрочем, так никто не считает. Густав Адольф Экдаль обожает женский пол. Ну что с этим поделаешь? У Май должна быть своя дорога в жизни, а я дам ей возможность крепко встать на ноги. И довольно болтать об этом. Альма, пошли домой ужинать, этот оперный певец обещал заглянуть к нам с женой и детьми. До свидания, мама. Поцелуй меня. И убедительно прошу тебя, не надо тут с Альмой строить всяческие планы относительно будущего Май. Этим займусь я сам. То есть, я хотел сказать, она сама. Спокойной ночи, мама. Не сердись, что я тут покричал немного. Вот только эти тощие сороки на кухне, конечно же, все слышали и рады небось до смерти — будет о чем посудачить. Идем, Альма!

Альма(поцелуй): Я приду через пару часов.

Густав Адольф: Какого дьявола!

Хелена: Я буду рада тебя видеть, даже если ты освободишься поздно.

Альма: Успокойся, Густен, а то тебя удар хватит. Смотри, весь побагровел.

Они, переругиваясь, удаляются. Густав Адольф повторяет вкратце свои основные доводы, а Альма выговаривает ему за несдержанность в выражениях, диктаторский характер и крикливый голос. В дверях появляется фрекен Вега и спрашивает, можно ли накрывать ужин. Фру Хелена благодарит, отвечает, что она не голодна, и просит фрекен Вегу поставить на столик у кровати бутылочку портера и бутерброд с холодной телятиной и огурцом. Затем разговор переключается на осу, ужалившую фрекен Вегу, в частности, и на опасность ос в целом. Исчерпав эту тему, фрекен Вега удаляется и вместе с фрекен Эстер устраивается на скамейке под раскидистым дубом полюбоваться заходом солнца. Дождь перестал, темнеющая зелень колышется под теплым вечерним ветерком.

Слышны звуки рояля, это играет Петра, окна распахнуты настежь, навстречу комарам и заходящему солнцу, вечерний свет дрожит от музыки. Фру Хелена вернулась на веранду, у нее не хватает больше терпения разбирать фотографии Оскара, и ни книги, ни пасьянс, ни рукоделье её не соблазняют. Печаль и тревога то усиливаются, то утихают — в такт дыханию. («В любую минуту может случиться что-то ужасное, а я сижу здесь, не в силах помочь».)

Она слышит голоса и шаги. Это Карл и Лидия идут с вечерним визитом. Фру Хелена тоскливо вздыхает: «Их мне не вынести!» Она видит их на садовой дорожке, они слишком быстро преодолели подъем, и теперь Карл вынужден остановиться и отдышаться. Лидия стоит рядом, заложив руки за спину и вытянув шею.

Лидия: Я ничего не скажу.

Карл: Кто же тогда скажет, если не ты?

Лидия: Во всяком случае, не я.

Карл: И не я.

Лидия: Ты не можешь требовать от меня, чтобы сказала я.

Карл: Мама мне не доверяет, ты это знаешь. Она мне не доверяет, и в этом виновата ты. Поэтому я не могу ей сказать, что...

Лидия: Если она не доверяет мне, mein Карлхен, то я не понимаю, как я вообще могу что-нибудь ей говорить.

Карл: Ты должна сказать ей, что я в отчаянии.

Лидия: Это ты гораздо лучше скажешь сам, mein Карлхен.

Карл: Ты фантастическая дура, Лидия. Ты должна дать ей понять, что я собираюсь покончить с собой.

Лидия(плачет): Это правда? Мы ведь можем жить и в бедности. Я хочу работать...

Карл: Идиотка. Дубина. Безмозглая дура. Надо говорить «я буду работать».

Лидия: Что я должна сказать, mein Карлхен?

Карл: Неужели у тебя нет никакой фантазии? Дура. Скажи, что ты видишь, как я несчастен. Что я перестал есть. Не сплю по ночам.

Лидия: Ты и правда не спишь ночью, у тебя бессонница.

Карл: Разумеется, черт меня подери, бессонница. Скажи, что я почти не разговариваю. Никогда не смеюсь. А если и смеюсь, то смех мой ужасен, поняла? Разговор между двумя женщинами. Не говори прямо, только намекни, что я поговаривал о самоубийстве.

Лидия: Не произноси этого страшного слова, mein Карлхен, а то я сразу начинаю плакать.

Карл: Глупая курица.

Лидия: Ты правда думаешь о самоубийстве?