Сергей Сеничев - Александр и Любовь

У Кончаловского есть чудный фильм «Любовники Марии» с очаровательной Настасьей Кински. Фабула (Андрон Сергеевич ее из платоновской «Реки Потудани» утащил) проста: молодой красивый здоровый парень возвращается из Вьетнамского плена и женится на заждавшейся его молодой же, еще более красивой и тоже совершенно здоровой невесте. Но что-то не получается у него - ни в первую их ночь, ни во вторую, ни потом. И даже не что-то - ничего у него не получается. А любит парень девушку до умопомрачений. И однажды - в полнейшем отчаянии врывается к пожилой соседке и валит ее на пол. Та - в восторге, а наш молодожен тут же уезжает вон из городка и. И неважно, чего там дальше. А только в финале он возвращается к жене, у которой уже ребенок от первой и единственной ее случайной (нарочной) связи. И они любят друг друга со слезами на глазах. И титры. Про то, в общем, история, что любить изо всех сил тоже бывает непредсказуемо опасно.

Из дневника Блока. Датировано 7 ноября 1911: «... получил первый том Толстого. Маленькая Люба получила свое удовольствие.».

Отвратительная на наш взгляд запись. Такая же жалкая и жуткая, как и вся их так называемая любовь. Блок не сжег этого дневника. Любовь Дмитриевна также решила возможным передать его потомкам. Не это ли одно - уже достаточное оправдание всей данной главы? Тем более что, напрягши память, мы сообразим: Люба «получила свое удовольствие» в день девятилетия их первого поцелуя. В, так сказать, подарок.

Итак, всю зиму Блок старательно отмахивается от докучливой Скворцовой. В январе Чулков пишет жене, что Блок мрачен и пьет горькую. От себя добавим: не принимает посетителей, отказывается от встречи с приехавшим из Москвы Белым.

Затянувшееся тяжелое физическое недомогание и творческий кризис поэта подтверждаются и его дневником той поры: «Разговоры, болтовня. С Любой играем в дураки и Акульки. Тоска смертная, к ночи, скверный сон. . Слабость, тоска».

Акульки прекращаются весной, когда при самом деятельнейшем участии Л. Д. образуется театральное предприятие под названием «Товарищество актеров, художников, писателей и музыкантов». Режиссером приглашен, естественно, Мейерхольд. Ангажирован театр-казино в финском курортном местечке Териоки (ныне -Зеленогорск). Поблизости снята большая дача, где и поселилась вместе со всей богемной компанией Любовь Дмитриевна.

Блок отнесся к новому начинанию настороженно, но смиренно. Во всяком случае, отъезду жены не препятствовал. Проводил маму в Шахматово. Слонялся с Пястом по Старому Петергофу, снова катался с Женей Ивановым на велосипеде. Съездил и в Териоки. Посидел на той самой даче, которая «пахнет, как старый помещичий дом». Поудивлялся тому, как столько людей умудряются жить вместе. Вместе едят, вместе пьют чай, вместе гуляют по парку - фантастика! Блоку не дискомфортно - к нему тут относятся «хорошо и почтительно». Подъехал и Пяст, и они даже поприсутствовали на репетиции, где Люба танцевала испанку в «Двух болтунах» Сервантеса. Блок решил, что танцует она свободно и легко, хотя и «по-ученически». Но куда больше нового театра Блоку понравились дети Мейерхольда и его такс. Инспекция, в общем, прошла удачно, и поэт вернулся в Петербург.

Присутствовал он и на открытии - «ничего не понравилось». Идти на воспоследовавшее коллективное чаепитие отказался, немного прошлись с Любой вдоль красивого туманного моря, и Блок уехал. Утром, правда, побежал за газетами - искать рецензии. И сейчас же отписал: «а тебя два раза хвалили».

Любовь Дмитриевна была задействована в репертуаре довольно активно. И играла много и с удовольствием. И Блок, между прочим, совершенно искренне хотел разглядеть в супруге актрису. Она, например, весьма понравилась ему в «Виновны - не виновны». Правда, значительную часть его симпатий следует отнести на счет драматурга - горячо обожаемого Стринберга (пьесу, собственно, и поставили-то по совету Блока). «В моей жене есть задатки здоровой работы, - записывает он, после спектакля, - Несколько неприятных черт в голосе, неумение держаться на сцене, натруженность, иногда хватание за искусство, судорожность, когда искусство требует, чтобы к нему подходили плавно и смело, бесстрашно обжигались его огнем.».

Ну просто профессор школы-студии МХАТ! Точно это не она, а он по молодости уроки у Читау брал. Но уже следом: «Всё это может пройти. Несколько черт пленительных. Хотел бы я видеть ее в большой роли». Александр Александрович! Девять лет назад вы уже предложили ей одну роль - роль вашей жены. Эта роль не кажется вам достаточно серьезной? Вы полагаете, она играет ее не вполне талантливо? Не слишком плавно и смело? Или вы согласны с нами: в этой пьесе Любови Дмитриевне странным образом попросту нечего играть?.. Не поэтому ли вы теперь в Териоки ни ногой, хоть, вроде, и зовут?..

19 июня: «Ночь белеет, сейчас иду на вокзал встречать Любу».

Она мотается - туда, сюда. Он - встречает, провожает.

19 июля Блок обрадовал мать: они переезжают по адресу Офицерская, 57 - это в самом конце улицы и теперь уже совсем близко к ней.

1 августа в одном из писем (а теперь жизнь Блоков снова сплошная переписка; всё то же воркование, хотя и какое-то невеселое) хорохорящийся поэт сообщает жене зачем-то: «. первое посещение квартиры было самое дикое: отец Скворцовой, старый шестидесятник, привозил от нее предложение . жениться!».

9 августа он уезжает в Шахматово. Вскоре туда подкатывает и Люба, но уже через три дня они возвращаются: он в Питер, она в Териоки. До сентября.

Саша ежедневно ходит к маме обедать. В письмах к Мане Ивановой (Александра Андреевна очень сдружилась с сестрой «рыжего Жени») жалуется: «Люба все где-то не дома, целые дни ее нет. Сашенька мрачен, говорит тяжелые вещи». А Люба действительно днюет и ночует теперь то у Мейерхольдов, то в театре, то в кинематографе, то «на футболе», то в открывшейся недавно и моментально прославившейся «Бродячей собаке» - преразвратнейшем, между нами, с точки зрения Блока, месте!.. Его реакция: «Пускай уходит, надо же и ей жить. Мне теперь это ничего, потому что я об этом думал». 26 сентября у него в дневнике: «Люба опять проводит вечера с Кузьминым-Караваевым. Бесконечная и унизительная тоска».

4 октября: «Вчера ночью и утром - стыд за себя, за лень, за мое невежество в том числе. Еще не поздно изучать языки». Конечно, не поздно, господин, извините, страус! На санках и велосипеде ездить вы выучились, плаваете уже, теперь вот за языки возьмитесь.

ЭТО - НЕ ПОЗДНО. Что ПОЗДНО - вы лучше нас знаете. Неделю спустя - Александра Андреевна: «Мой деточка приходил сегодня, играл с Топкой. Он очень похудел. Уехал тот господин. Но люба все равно не бывает дома».