Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Куфальт побаивался грубоватого голоса Крафта:

— Два, так-так, ну да, всего два… два!

Он зашел в кабачок Линдеманна и задаток вдовы потратил на коньяк. Затем он тем же манером обошелся и со взносом рабочего Пахульке.

И после пяти он в приподнятом настроении появился в экспедиции, где его уже поджидал Крафт.

— Всего двое, господин Крафт, — бросил он, удивившись, почему маленькая стенографистка Утнемер с ужасом посмотрела на него. — Дела идут все хуже и хуже.

— Два… — сказал Крафт, удивив его. — Ну что же, два тоже хорошо, лучше, чем ничего. Зайдите к господину Фреезе, он хочет с вами переговорить.

Куфальт вопросительно посмотрел на Крафта, на Утнемер. Девушка отрицательно покачала головой.

— Почему вы качаете головой? — удивленно спросил Куфальт.

— Я вовсе не качаю головой, — солгала она, покраснев.

— Ну иди те же, господин Фреезе ждет, — раздраженным голосом неожиданно крикнул Крафт.

— Ладно-ладно, — произнес Куфальт, направляясь в кабинет редактора. У него еще не возникло предчувствия грозящего несчастья, коньяк согрел и взбодрил его, но все-таки ему показалось странным, как эти двое вели себя сегодня.

— А что, собственно, с вами происходит сегодня, господин Крафт?

— Ничего со мной не происходит, ну давайте скорей, приятель.

Господин Фреезе был не один. Рядом с ним в качалке сидел человек, с первого взгляда не понравившийся Куфальту, тощий, долговязый мужчина со смешным животиком, с сухой птичьей головой, кожа на которой была совершенно желтой. Из-под металлической оправы смотрели колючие черные глазки.

Перед ними стояли две рюмки с коньяком.

— Господин Куфальт — господин Брёдхен, — представил Фреезе.

Куфальт поклонился, а Брёдхен только кивнул, кивнул подчеркнуто небрежно. Он пристально смотрел на Куфальта. Куфальт снова взглянул на него.

— Вам лучше бы встать возле печки, — ласково произнес Фреезе. — Вы наверняка снова продрогли. Сколько у вас сегодня?

— Двое, — ответил Куфальт.

— Двое, — вздохнул Фреезе. — Пять с половиной марок. Ведь на это не разживешься, верно?

— Отчего же, — настороженно ответил Куфальт.

Тощий с животиком ничего не сказал, он только смотрел на Куфальта.

— Где же вы сегодня были? — с интересом спросил Фреезе, но Куфальт уже понял, что интерес этот был притворным.

— На севере, — коротко бросил он.

— Как на севере? — переспросил Фреезе. — Где кожевенные фабрики? Фабрикштрассе? Веберштрассе? Линзингенштрассе? Тёпферштрассе? Тальштрассе?

Будто защищаясь, долговязый дернулся, но остался сидеть на месте.

— Да, — произнес Куфальт.

Было ясно, что надвигалась беда. Но ясно было и то, что как бы там ни было, но спускать этот необычный допрос было нельзя, на всякий случай нужно было подстраховаться.

— А кстати, господин Фреезе, зачем вы спрашиваете? — осведомился он и взглянул на господина Фреезе.

Тот снова уставился на него своими красными рыбьими глазками. В уголке рта показался язык, облизал губы — наверное, подумал о Трене — и снова исчез.

Фреезе ничего не ответил, а вместо него неожиданно раздалась торопливая злая скороговорка тощего:

— Светлый резиновый плащ — соответствует! Очки в темной роговой оправе — соответствует! Мучнистого цвета лицо — соответствует! Серая фетровая шляпа не соответствует, но наверняка у него есть дома зеленая. Мы поищем ее.

«Легавый! Как же я сразу не заметил, идиот! — с ужасом подумал Куфальт. — Но ведь у Любекских ворот на мне не было резинового плаща!»

Он чувствует — и страшно злится на себя за это, — что краснеет и снова бледнеет. Неожиданно у него подкашиваются ноги, и он вынужден прислониться к печи.

Те, двое, неотступно следят за ним. Он пытается улыбнуться — не получается. Он хочет что-то сказать — и не может. У него вдруг пересохло во рту.

— Инспектор Брёдхен, — наконец произносит тощий, поскольку спектакль несколько затянулся. — Из уважения к моему другу Фреезе я веду дело без шума.

Он глубокомысленно смотрит на коньячную рюмку.

— Итак, когда вы занимались подпиской на Тёпферштрассе?

Куфальт хочет ответить, Брёдхен делает ему знак рукой.

— Кстати, для проформы я хотел бы обратить ваше внимание на то, что ваши показания могут быть обращены против вас же. Можете не давать показания. — Он недовольно прерывает себя. — Но вы ведь в курсе. Вы привлекались.

— Да, — отвечает Куфальт.

— Сколько?

— Пять лет тюрьмы.

Тот кивает, наверняка он все это давным-давно знает.

— За что?

— Растрата.

— Где отбывали?

— Здесь, в городе.

Тощий с животиком снова кивает и уже спокойнее продолжает:

— Итак, вы в курсе. Думаю, вы не будете создавать нам ненужных трудностей. Вот вас и замели, Куфальт…

— То есть как? — возбужденно спрашивает Куфальт. — Я вообще ничего не понимаю. Я все отрицаю.

Полицейский кивает, многозначительно смотрит на Фреезе, глаза которого сверкают от восторга:

— Видишь, он в курсе! С самого начала все отрицает! А на Тёпферштрассе вы собирали подписку? Кстати, вы это уже признали.

— Я еще раз это признаю, — отвечает сбитый с толку Куфальт. (Что он привязался с этой дурацкой Тёпферштрассе?)

— Так, значит, вы это признаете. Отлично. А у фрау Цвитуш вы там тоже были?

Куфальт задумывается. Эти двое настороже. Вероятно, вопрос важный. Значит, что-то случилось на Тёпферштрассе, хотя он ни сном ни духом не ведает что.

— Я вам так сразу сказать не могу, — осторожно объясняет он. — Каждый день я обхожу тридцать — сорок квартир. Всех фамилий не упомнишь.

— Значит, вы отрицаете, что были у фрау Цвитуш?

— Я этого не сказал. Я сказал, что не знаю. Мне сперва нужно увидеть дом. И дверь на этаже. А может быть, и саму женщину.

— Дом номер девяносто семь, — произносит господин Брёдхен.

— Понятия не имею, я не смотрю на номера.

На какое-то время воцаряется молчание.

— А что случилось с фрау Цвитуш? — спрашивает Куфальт. Ему кажется, что он задал очень хороший вопрос.

Но ему не отвечают, вместо ответа тощий спрашивает:

— У вас есть зеленая фетровая шляпа?

— Нет, — отвечает Куфальт.

— А какая у вас есть еще шляпа?

— Черный котелок и светло-голубая фетровая шляпа.

— Голубое и зеленое легко спутать, — поясняет господин Брёдхен. — На всякий случай лучше мне сначала пойти с Куфальтом к нему на квартиру и осмотреть его гардероб.

— Пока я господин Куфальт, — протестует Куфальт.

— Да бросьте вы, приятель, — спокойно произносит инспектор. — Ну, мы пошли, Фреезе. Большое спасибо.

— Допей свой коньяк, Брёдхен, — произносит Фреезе. — И ты, Куфальт, выпей рюмку. Для храбрости.

Они выходят. Куфальт впереди, Брёдхен за ним. Фройляйн Утнемер провожает их испуганным участливым взглядом. А господин Крафт с головой уходит в чтение своего гроссбуха и даже не отвечает, когда Куфальт весело произносит: «Всего хорошего».