Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Да, ему весело: он готов поспорить, что полицейские на сей раз сядут в лужу.

У дверей «Вестника» господин Брёдхен, задумавшись, останавливается.

— Вам не следует идти рядом со мной, господин Куфальт, — наконец произносит он. — Фреезе сказал, что вы помолвлены. Я пойду за вами следом. Но если вы попытаетесь…

— Будете стрелять! — договаривает Куфальт. — Я знаю. Бежать не собираюсь. Вы бы мне лучше сказали, что случилось с фрау Цвитуш, господин инспектор.

— Ведите меня к себе домой, — командует тот.

— Ладно, — отвечает Куфальт и трогается в путь.

На лестнице они снова объединяются. У Брёдхена испортилось настроение, потому что Куфальт шел без фокусов.

— Зарабатываете две марки пятьдесят в день, а живете прилично.

— Зарабатывал и побольше, — объявил Куфальт. — Двести сорок марок в неделю.

— Об этом мне Фреезе ничего не сказал, — недовольно заметил Брёдхен.

— Есть свидетели, господин инспектор. Об этом вам нужно спросить господина Крафта, — радостно подхватил Куфальт. — Все записано в его толстых книгах. И квитанции тоже есть.

Он включил свет в комнате.

— А теперь деньги кончились? — спросил полицейский.

— Почему? — удивился Куфальт. — Кто вам сказал эту ерунду? У меня на книжке тысяча сто тридцать семь марок.

— Вот как, — произносит тот, раздражаясь еще больше. — Об этом мы еще поговорим. Откройте-ка для начала шкаф.

— Он открыт, господин инспектор, — вежливо произнес Куфальт.

— Дорогие у вас вещички, — сказал инспектор. — Все купили на зарплату?

— Вещи мне прислал свояк. И на это тоже есть свидетели, господин инспектор.

— Так! Наденьте-ка эту шляпу, — торжествуя, воскликнул инспектор. — У нее точно зеленоватый цвет. Это-то вы должны признать, господин Куфальт.

— По-моему, серо-голубой, — решает Куфальт, стоя перед зеркалом.

— Бросьте, она зеленая! И совершенно бессмысленно все отрицать. Покажите-ка свою сберкнижку.

Куфальт достает ее из закрытого ящика письменного стола.

— Со второго января вы ничего не вносили? Сколько у вас наличными?

Куфальт роется в карманах.

— Сорок шесть марок.

— А где еще триста марок? — спрашивает чиновник.

— Какие триста марок?

— Которые вы взяли у Цвитуш из комода. Да не притворяйтесь, Куфальт, это совершенно бессмысленно. Сегодня вечером я сделаю в вашей квартире обыск. Даже если вы их успели припрятать, все равно я найду их.

Куфальт воспрянул духом. Сердце его забилось легко и радостно.

— Значит, у фрау Цвитуш украли три сотни из комода? Ну, господин инспектор, тогда нам проще всего пойти к ней. И она вам подтвердит, что это был не я.

Чиновник внимательно смотрит на него.

— Чему вы так радуетесь? — спрашивает он.

— Теперь я знаю, в чем дело, и знаю, что скоро все выяснится. Так пойдемте.

Но Брёдхен садится.

— А почему вы до этого испугались, когда стояли у печки.

Вопрос сбивает Куфальта с толку.

— Я вовсе не испугался, — отрицает он.

— Конечно, испугался, — как бы самому себе говорит полицейский. — Фреезе тоже это подтвердит. Нет, нет, Куфальт, что-то у вас не так. Даже если вы и не были у Цвитуш, в чем я очень сомневаюсь…

— Да не испугался я, — произносит Куфальт, он снова берет себя в руки. — Просто когда привлекался, чувствуешь себя неуютно, когда разговариваешь с полицейским. Ведь никогда не знаешь, сумеешь ли доказать, что не виноват. Наш брат всегда на подозрении…

— Нет-нет, Куфальт, — отвечает тот. — Меня вы не проведете. Я вашу братию знаю. Что-то вы натворили. — Он снова погружается в раздумье. — Ну, давайте сперва зайдем к Цвитуш.

— Да, зайдем, — упрямо произносит Куфальт. — Подозревать может каждый… Вы видите, господин инспектор, я отлично зарабатывал, и деньги лежали на книжке, хочу на Пасху жениться. Нужно быть круглым идиотом, чтобы из-за трехсот марок все себе изгадить.

— Живут дураки и даже не знают о собственной глупости, — меланхолически замечает инспектор. — Так красть вообще глупо.

— Да потому я этим и не занимаюсь. Однажды я совершил растрату, вы ведь и сами знаете, господин инспектор, что растрата и кража — вещи разные. — И признается: — Я слишком труслив, чтобы решиться на кражу, господин инспектор.

— Так-так, — говорит тот. — Вы каждый день пьете так много коньяку?

— Я же выпил совсем немного.

— Во всяком случае, больше, чем следовало бы, и, уж конечно, больше, чем вам налил Фреезе. Вы пили коньяк, когда собирали подписку на Тёпферштрассе?

— Нет, я почти никогда не пью коньяк.

— Но сегодня выпили?

— Да… У меня было плохое настроение, потому что дела шли плохо.

— Где?

— У Линдеманна.

— И сколько?

— Четыре рюмки.

— И еще одну у Фреезе. Итого пять. После пяти рюмок можно с собой и не совладать.

— Но я не пил, когда ходил собирать подписку на Тёпферштрассе.

— Это мы сейчас увидим. — Полицейский зевает. — Давайте-ка зайдем к фрау Цвитуш.

— Мне кажется, я никогда не был в этом доме, — говорит Куфальт и скользит взглядом по коробке дома, Тёпферштрассе, 97, освещенной тусклым светом газового фонаря.

— Когда кажется, надо креститься, — отвечает инспектор Брёдхен. — А почему вы не могли зайти именно в этот дом, раз вы обошли всю Тёпферштрассе?..

— Ну что вы, я захожу не во все дома! По некоторым я сразу вижу, что ни к чему, и в них даже не захожу!

— Вот как! — произносит господин Брёдхен. — Осторожность — мать мудрости, но нельзя быть слишком осторожным, Куфальт. Вам знаком этот дом?

— Здесь живут рабочие, — прикинув, отвечает Куфальт. — Знаю ли я его, не помню… Они ведь все похожи друг на друга.

И он наклоняется, чтобы прочесть таблички на трех дверях первого этажа.

— Нет! Это на третьем этаже! — нетерпеливо бросает Брёдхен, и Куфальт покорно поднимается на второй этаж, на третий, а Брёдхен плетется сзади.

— Пойдемте-ка вниз, — недовольно произносит Брёдхен. — Если это были вы, то на вас пробы ставить негде. Конечно, она на первом этаже.

— Ну вот, господин инспектор, — радостно замечает Куфальт, — теперь, когда я знаю, о чем речь, я совершенно спокоен.

Но ему не нужно было этого говорить, потому что полицейский со значением произнес:

— Теперь, когда вы знаете, что речь не о том! Постучитесь и войдите первым… А я понаблюдаю…

Куфальт послушно стучится, и низкий женский голос кричит:

— Войдите!

Маленькая рабочая квартирка, сначала попадаешь на кухню, из кухни дверь в комнату, она открыта. Куфальт видит две кровати, накрытые белым вафельным покрывалом.

У плиты стоит толстая расплывшаяся женщина в темном грязноватом платье, с белым полным лицом, дряблыми щеками и черными беспокойными глазами.

Куфальт испытующе смотрит на женщину, он совершенно уверен, что никогда не видел ее. Затем снимает свою (все-таки серо-голубую) фетровую шляпу и вежливо произносит: