Томас Рид - Жена-девочка

— Погоди, Вирокк! — перебил его офицер, к которому собственно и обращался Майнард. — Этот джентльмен — такой же солдат, как и мы. Но он американец и, конечно, верит в республику. У каждого из нас свои политические убеждения. Это не повод не быть друзьями собравшимся здесь!

Вирокк, казалось, был вполне удовлетворен. Свои задетые патриотические чувства он успокоил тем, что вернулся к своим товарищам и, высоко подняв бокал, снова выкрикнул:

— Да здравствует император!

Воспоминание об этой сцене и заставило Майнарда подумать о тревожной атмосфере Парижа.

Тревога окрепла, когда он приблизился к площади Бастилии. Здесь гуляли представители других социальных групп: то место, где добродушные мещане поворачивали обратно, где лакированные туфли и коктейли eau sucre уступали место более грубой обуви и более крепким напиткам. Рабочие блузы замелькали в толпе толпе; казармы по обе стороны дороги были полны солдат, пьющих без ограничений, и, как ни странно, — офицеры пили вместе с ними!

Будучи республиканцем и немало повидав в жизни, включая мексиканскую кампанию, во время которой дисциплина была сильно ослаблена из-за возможной гибели на поле боя, — революционный лидер тем не менее не мог не удивляться увиденному здесь. Он еще более удивлялся, наблюдая спокойно идущих по улице французов, в то время как люди в униформе безнаказанно и неоднократно оскорбляли людей в блузах — крепких и рослых, при том что большинство оскорблявших были просто маленькими хулиганами; несмотря на широкие брюки и развязные манеры, они больше напоминали обезьян, чем людей.

С отвращением поглядев на эти сцены, Майнард повернул обратно к Монмартру. Уже идя обратным путем, он заметил:

— Если французы позволяют безнаказанно издеваться над собой таким болтунам, как эти, я пас. Они не заслуживают свободы.

Эти слова он произнес, когда находился на Итальянском бульваре, направляясь к площади Согласия. Здесь он тоже начал отмечать изменения в поведении гуляющих.

Войска расположились вдоль тротуаров, а также на перекрестках. Отряды войск занимали казармы и кафе, солдаты не были рассудительными и трезвыми, наоборот, они были под властью спиртных напитков, и пили они безо всякого намерения заплатить за это. Владелец бара, который отказывался их обслужить, подвергал себя опасности быть избитым и даже заколотым ударом сабли!

Солдаты довольно грубо обращались с гуляющими по улицам. Иногда компании полупьяных солдат, в быстром темпе проходя между гуляющими, расталкивали их, словно торопились исполнить какие-то не терпящие отлагательств обязанности.

Видя все это, многие обыватели устремились в переулки, чтобы разойтись по домам. Другие, полагая, что солдаты просто дурачатся после парада перед президентом, не видели в этом ничего плохого и не спешили уходить.

Майнард тоже остался.

Пропуская проходящий мимо отряд зуавов, он остановился, поднявшись на ступеньки лестницы дома рядом со входом на площадь де Вивьен. Наметанным, хорошо знающим военных глазом он тщательно рассматривал этих солдат, предположительно арабской национальности, которые, как ему было известно, не так давно грабили прохожих на парижских улицах, прикрываясь тюрбанами Мухаммеда. Он и предположить тогда не мог, что спустя несколько лет эти типы наденут военную форму страны, которую он так ценил за гордый нрав и галантность ее жителей.

Майнард обратил внимание на то, что солдаты уже наполовину пьяны, беспечно качаются и следуют за своим лидером нестройной колонной. Время от времени от них отделялись двое или трое, заходили в кафе или приставали к случайным прохожим на улице.

В дверном проеме, где расположился Майнард, вместе с ним находилась молодая девушка. Это было симпатичное создание, элегантно одетое, к тому же скромное и застенчивое. Возможно, она была «гризеткой» или «кокоткой». Но это не имело значения для Майнарда, он на нее не смотрел.

Однако красота ее привлекла внимание одного из проходивших мимо зуавов, который, отделившись от своих товарищей, поднялся на лестницу и попытался ее поцеловать!

Девушка обратилась за помощью к Майнарду, который без лишних слов схватил зуава за шиворот и пинком сбросил его с лестницы.

Крик «На помощь!» раздался среди солдат, и весь отряд остановился, слово изумленный таким внезапным нападением. Офицер, шедший во главе отряда, примчался на место происшествия и уставился на чужака.

— Черт побери! — закричал он. — Так это вы, месье! Вы, который против империи!

Майнард узнал в нем лейтенанта, который спорил с ним ночью в кафе де Миль Колонес.

— Отлично! — закричал Вирокк, прежде чем Майнард успел отреагировать. — Хватайте его! Отправьте его на гауптвахту на Елисейских Полях! Вы еще пожалеете о том, что задели наших солдат, месье, солдат страны, которая жаждет империи и порядка! Да здравствует император!

Полдюжины солдат, красных от выпитого, хулиганов всех мастей, набросились на Майнарда, схватили его и силой повели вдоль бульвара. При этом им требовалось немало усилий, чтобы держать его.

На углу площади де ля Паикс он увидел неожиданную картину. Три леди, сопровождаемые тремя джентльменами, были свидетелями его оскорбления. Сойдя с тротуара, они выстроились в одну линию, чтобы дать возможность пройти солдатам, которые вели Майнарда. Несмотря на то что его провели мимо очень быстро, он узнал всех, кто находился там: миссис Гирдвуд, ее девочки, Ричард Свинтон и Луи Лукас со своим приятелем!

У него не было времени удивляться неожиданной встрече. Ведомый зуавами, сопровождаемый иногда проклятиями или ударами с их стороны, Майнард был полон необузданного гнева и занят только мыслями о мщении. Это был для него час испытания — час мучительного гнева и бессилия!

— Черт побери! — воскликнул Свинтон. — Это же Майнард! Вы его помните, леди? Тот самый молодчик, который, оскорбив меня, так неожиданно смылся из Ньюпорта и не дал мне возможности получить удовлетворение!

— Ну-ну, мистер Свинтон, — вмешался Лукас. — Я не хотел бы возражать вам, но говорить, что Майнард просто смылся, — не совсем верно. Я думаю, что мне известно об этом больше.

Такую злость речей Лукаса можно было легко объяснить. Он сильно невзлюбил Свинтона. И неудивительно. Он преследовал богатую наследницу, начиная со встречи на Пятой авеню и во время всего ее европейского тура, и уже предвкушал успех, но тут снова появился этот англичанин — опасный соперник, который мог лишить его всех шансов.

— Мой дорогой Лукас, — отреагировал Свинтон, — это чистая правда. Этот господин написал мне письмо, которое было передано слишком поздно. Но письмо не оправдывает того, что он неожиданно смылся, не дав мне удовлетворения, и даже не оставил адреса, чтобы я мог найти его.