Томас Рид - Жена-девочка

Они были прекрасной парой. Оба были щедро одарены природой: он красив, как Аполлон, а она прекрасна, как Венера. Если бы к этому еще прилагалось хорошее воспитание, они были бы самой прекрасной четой на земле. В данный момент он напоминал Люцифера, а она — разгневанную древнеримскую богиню.

Беседа проходила на английском языке; судя по акценту, и муж, и жена приехали из Англии. По полу было разбросано множество предметов, взятых ими с собой в путешествие, и на многих стояло клеймо «Произведено в Англии». Сейчас же супруги находились в Нью-Йорке, снимая квартиру на втором этаже второразрядной гостиницы.

Это неудивительно. Великолепная пара только недавно прибыла в Нью-Йорк на пароходе, пересекающем Атлантику. Меловая таможенная надпись «О.К.» на их багаже была еще совсем свежа.

Если бы свидетелем их диалога стал кто-нибудь знакомый с британской жизнью, он мог бы прийти к некоторым выводам.

Мужчина, очевидно, — прирожденный джентльмен, но так же очевидно, что он воспитывался не в лучшей школе. Зато нет никаких сомнений, что он служил в британской армии. Несомненно и то, что теперь он там уже не служит, хотя отпечаток армейской жизни на нем все еще свеж. Ушел из армии он не по собственной инициативе, а после намека начальника или после некоего «коллективного» письма сослуживцев-офицеров с требованием уйти в отставку. Если он и был когда-то богатым, то все свои деньги спустил во время службы. Теперь он беден. Его внешность выдает в нем авантюриста.

Женщина, его жена, — вероятно, авантюристка не меньшая. Ее внешний вид и манеры, эффектное платье, несколько безрассудное выражение лица — все это знакомо каждому, кто хоть раз наблюдал за происходящем на Роттен Роу [20] Роттен Роу — аллея для верховой езды в лондонском Гайд-Парке. . В этой разгневанной красавице он без труда разглядит характерный тип анонимной красавицы-наездницы — своеобразной «загадки сезона».

Так случается довольно часто. Красивый мужчина и красивая женщина — оба одинаково черствые сердцем — поддаются взаимной страсти, которая продолжается достаточно долго, чтобы сделать их мужем и женой, однако обычно заканчивается по истечении медового месяца. Так случилось и с ними.

Бурная сцена была для них далеко не первой, а лишь одной из многих. Подобные стычки случались почти ежедневно. После объяснения на некоторое время установилось относительное спокойствие, но долго оно продолжаться не могло. Темное грозовое облако не может рассеяться без сильного разряда электричества.

Вот и теперь: жена, за которой осталось последнее слово, и все же не удовлетворенная своей маленькой победой, возобновила беседу:

— И ты полагаешь, что мог жениться на своей леди — я знаю, кого ты имеешь в виду — на этой старой язве, леди К.? Точно! Вы были бы замечательной парой! Правда, она вполне могла лишиться своих передних зубов и проглотить их, целуя тебя. Ха! Ха! Ха!

— Леди К.? О чем ты говоришь? Моей женой была бы рада стать каждая вторая из знатных особ, и некоторые из них были не менее красивы и молоды, чем ты!

— Ты трепач и хвастун! Это ложь, и ты знаешь это! «Не менее красивы, чем я»! Как быстро ты сменил пластинку! Ты ведь прекрасно знаешь, что меня называли «красавицей Бромптона»! Слава Богу, я не нуждаюсь в том, чтобы ты говорил о моей красоте. Мужчины, у которых вкус в десять раз лучше, чем у тебя, говорили мне это! И еще скажут…

Последние слова были произнесены напротив псише [21] Псише — высокое зеркало на подвижной раме. , перед которым она остановилась, восхищенно разглядывая себя. В зеркале отражалась вся ее красивая фигура — наглядное подтверждение ее словам.

— Вполне возможно, — отозвался усталый повеса, растягивая слова, что выдавало его полное безразличие, может быть, искреннее, а может, напускное. — Я был бы не прочь, чтобы это тебе говорили другие.

— В самом деле? Тогда так оно и будет!

— О! Я готов к этому. Ничто другое не доставило бы мне большего удовольствия! Слава богу, мы прибыли в страну, где в этих вопросах люди руководствуются здравым смыслом и где легко, без лишнего шума можно получить развод, дешевле, чем где-либо еще! Пока продолжается наше путешествие, я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе в этом. Полагаю, мы вполне можем сказать в суде правду: мы не сошлись характерами.

— Чтобы терпеть твой характер, твоя супруга должна быть ангелом!

— Что ж, это точно не ты, тем более что ангелов на земле не существует.

— Ты просто хочешь меня оскорбить! О Боже милостивый! И я связала свою жизнь с этим ничтожеством, который при первом удобном случае готов бросить меня!

— Бросить тебя? Ха! Ха! Ха! Кем ты была, когда я женился на тебе? Брошенной, никому не нужной вещью, если не сказать хуже! Самый черный день в моей жизни был тот, когда я решил подобрать тебя!

— Подлец!

Слово «подлец», брошенное возмущенной женщиной, несомненно, предвещало бурю. Если джентльмен называет подлецом другого джентльмена, это почти всегда ведет к открытому столкновению. Когда джентльмена так называет леди, все, конечно, иначе, но все равно отношения резко изменяются. В данном же случае подобный всплеск эмоций предвещал скорое окончание ссоры.

Последовало резкое восклицание мужа, который, вскочив с места, стал нервно ходить взад и вперед по «своей» половине комнаты. Другую половину для подобных прогулок еще раньше облюбовала жена.

Не говоря больше ни слова, они ходили каждый в своем углу, то и дело бросая друг на друга сердитые взгляды, словно тигр и тигрица в одной клетке. Это продолжалось более десяти минут.

Мужчине первому наскучило это хождение, ему захотелось вернуться на свое место, он сел, вытащил сигару и прикурил.

Женщина, которая не хотела от него отставать ни в чем, тоже закурила — свою, тонкую «королевскую» — сигару и, опустившись в кресло-качалку, вскоре покрылась облаком сигаретного дыма. Теперь она напоминала Юнону [22] Юнона — древнеримская богиня, супруга Юпитера , почти невидимую из-за нимба.

Стороны перестали обмениваться взглядами (это стало невозможным), и молчание продолжилось еще десять минут, или даже больше. Жена молча копила гнев, в то время как муж, казалось, был занят некоей серьезной проблемой, захватившей все его сознание. Вдруг с его губ сорвалось резкое восклицание — он нашел какое-то решение; и выражение его лица, едва заметного сквозь сигаретный дым, говорило о том, что это решение его вполне удовлетворяет.

Держа сигару в зубах и выпуская облако дыма, он наклонился к жене и обратился к ней давно забытым, кратким, ласковым именем:

— Фан!

Имя и интонация, с которым оно было произнесено, казалось, говорили о том, что буря в его душе уже улеглась. Возможно, бушевавшее раздражение успокоил никотин. Жена, несколько удивленная таким эффектом, вынула «королевскую» сигару изо рта и голосом, в котором ощущались нотки прощения, ответила: