Жан-Жак Руссо - Юлия, или Новая Элоиза

Господин Ричардсон охотно высмеивает такие влечения с первого взгляда, основанные на каком-то неопределенном сродстве душ. Хорошо над этим смеяться; но, право, таких влечений на свете слишком много, поэтому, вместо того чтобы забавы ради отрицать их, не лучше ль научить нас их преодолевать? — прим. автора.

Когда отношения эти — плод воображения, любовь длится столько же, сколько длится самообман, по милости которого мы их себе внушили. — прим. автора.

Местный пастор. — прим. автора.

Надо предполагать, что были другие письма, коими мы не располагаем. — прим. автора.

Священный жар! Юлия, ах, Юлия! Может ли вымолвить такие слова исцелившаяся от страсти женщина, каковой вы себя воображаете! — прим. автора.

…оправдывают тайное прелюбодеяние. — В действительности ни в одном из философских сочинений этого времени нет защиты прелюбодеянии. Возможно, Руссо здесь имеет в виду нравы века, описанные в романах Кребильона Младшего, но, скорее всего, основанием для этой полемики с «философами» послужили беседы и споры в салонах, где бывал Руссо. — (прим. Е. Л.).

…против тайных браков… — Тайные браки были во Франции XVIII в. довольно распространенным явлением, хотя из-за несоблюдения некоторых формальностей (присутствие двух священников, оглашение брака и др.) не давали никаких гражданских прав. — (прим. Е. Л.).

…берут под защиту все порядочные люди. — В этом восхвалении опеки общества над нравственностью граждан сказывается и швейцарское происхождение Руссо. В кальвинистской Женеве поведение каждого жителя находилось под неусыпным надзором всех окружающих, а также женевской консистории, которая наказывала за всякое отступление от принятых норм. Так, например, и 1701 г. тетки Руссо подверглись осуждению за то, что в воскресенье играли в карты у дверей своею дома (см. также прим. 215). — (прим. Е. Л.).

См. часть первую, письмо XXIV. — прим. автора.

Не найти на свете более обычного сочетания, чем сочетание роскоши и скаредности. В угоду мнению жертвуют требованиями природы, истинными удовольствиями и даже необходимым. Один украшает свой дворец в ущерб своему столу, другой предпочитает красивую посуду хорошему обеду, иной устраивает пышный прием, а сам умирает с голоду весь год. Когда я вижу золоченую посуду, я так и жду, что меня угостят отвратительным вином. Часто в загородных домах, вдыхая утренний свежий воздух, любуешься прекрасным садом! Встаешь спозаранку, гуляешь, у тебя разыгрывается аппетит, хочется позавтракать, но, оказывается, слуги нет дома, или не хватило провизии, или хозяйка не успела распорядиться, и ты мучаешься ожиданием. Иногда же тебе предлагают роскошное угощение в расчете, что ты откажешься. Ты испытываешь муки голода до трех часов и вместо завтрака любуешься тюльпанами. Мне вспоминается, как однажды я гулял по великолепному парку, хозяйка которого, как мне говорили, очень любила кофе, но никогда не пила его, ввиду того, что чашка обходилась в четыре су. Зато она щедро платила садовнику тысячу экю. Право, я предпочитал бы, чтобы деревья аллеи были не так хорошо под-стрижены, зато можно было пить кофе почаще. — прим. автора.

Видимо, она еще не обнаружила роковой тайны, которая так мучила ее впоследствии, или же не хотела поведать о ней своему другу. — прим. автора.

Я был бы крайне удивлен, если б Юлия читала или цитировала Ларошфуко при других обстоятельствах: хорошие люди не могут наслаждаться горькой его книгой [169] …горькой его книгой. — См. Ларошфуко, Максимы, М.-Л. 1959, стр. 16. В «Исповеди» Руссо называет книгу Ларошфуко «печальной и вселяющей отчаяние», а в «Эмиле», не называя имени Ларошфуко, осуждает «чудовищную философию», которая отыскивает во всяком добродетельном поступке низменные побуждения. — (прим. Е. Л.) . — прим. автора.

…горькой его книгой. — См. Ларошфуко, Максимы, М.-Л. 1959, стр. 16. В «Исповеди» Руссо называет книгу Ларошфуко «печальной и вселяющей отчаяние», а в «Эмиле», не называя имени Ларошфуко, осуждает «чудовищную философию», которая отыскивает во всяком добродетельном поступке низменные побуждения. — (прим. Е. Л.)

…от этих слов я не отрекусь. — В издании 1763 г. к этой фразе Руссо добавил следующее примечание, которое он считал очень важным и вписал собственноручно в несколько экземпляров «Новой Элоизы» предшествующих изданий:

«Разные обстоятельства определяют и изменяют, помимо нашей воли, все сердечные привязанности: мы до тех нор порочны и злы, пока нам это выгодно, и, к несчастию, цепи, обременяющие нас, множат нашу корысть. Все старания направить по истинному пути наши желания почти всегда тщетны и редко бывают искренни. Следует изменить не наши желания, а обстоятельства, которые их вызывают. Если мы желаем стать хорошими, упраздним обстоятельства, которые нам мешают быть хорошими, — иного способа нет. Я бы ни за что на свете не хотел иметь право на наследство, в особенности если человек, оставивший мне наследство, мне дорог, ибо, как знать, сколь ужасное намерение могла бы внушить мне нужда! Исходя из этого, вникните внимательно в решение Юлии, в признание, которое она сделала своему другу; взвесьте ее решение и все обстоятельства, и вы увидите, как искреннее сердце, будучи в разладе с собою, умеет при нужде отвергнуть все противное долгу. Отныне Юлия, несмотря на любовь, которую еще хранит ее сердце, всем существом отдается добродетели, — она, так сказать, заставляет себя полюбить Вольмара, как своего единственного избранника, как человека, с которым проведет всю свою жизнь; она отбрасывает затаенную мысль о его смерти и мечтает сберечь его. Или я ничего не смыслю в человеческом сердце, или только в этом решении, о котором столько толкуют, заключается торжество добродетели в будущей жизни Юлии и в том искреннем и постоянном чувстве привязанности, которое до конца дней она питала к своему мужу». — (прим. Е. Л.).

…словами героя древности… — Плутарх, Жизнеописание Фемистокла. Афинский полководец Фемистокл (см. выше, прим. 67), изгнанный из Афин по обвинению в растрате государственных денег, нашел убежище в Персии, где, по преданию, однажды произнес эти слова. — (прим. Е. Л.).

Робек Иоганн — автор книги, восхваляющей самоубийство, изданной в 1736 г. Закончив свою книгу, Робек утопился. Руссо, по-видимому, ссылается на него по книге Форме «Философская смесь» (1754). Робек упоминается также в «Кандиде» Вольтера, но в 1759 г., когда вышел «Кандид», «Новая Элоиза» была уже закончена. Проблема дозволенности самоубийства живо обсуждалась в литературе XVIII в, (см. Монтескье, Персидские письма; аббат Прево, Клевеланд, кн. 6 и др.). — (прим. Е. Л.).