Гертруда Стайн - Три жизни

Анна никак не могла взять в толк, каким образом миссис Лентман собирается получать доход с этого большого дома. И в маленьком-то доме никакого дохода от этих девушек не было и в помине, а на содержание большого дома и расходы будут совсем другие.

Анне было тяжело оттого, что она слишком ясно осознает такие вещи. Однажды она пришла в дом к Лентманам.

— Анна, — сказала миссис Лентман, — помнишь тот славный большой дом на соседнем углу, который мы с тобой смотрели, чтобы снять. Так вот, буквально вчера я сняла его на год. Понимаешь, мне удалось немного скостить цену, так что грех было отказываться, и теперь ты с полным правом можешь обустроить его так, как тебе нравится. Что хочешь там, то и делай, я на все согласна.

Анна знала, что теперь уже слишком поздно что-либо менять. И все-таки она сказала:

— Миссис Лентман, — сказала она, — но ведь вы же сами говорили, что не станете пока снимать никакого другого дома, вы это говорили мне буквально на прошлой неделе. Ах, миссис Лентман, не думала я, что вы на такое способны!

Анна прекрасно знала, что теперь уже слишком поздно что-либо менять.

— Я все понимаю, Анна, но дом уж больно замечательный, в самый раз, и, к тому же, его смотрели еще другие люди, и ты же сама сказала, что он вполне нам подходит, и если бы я его не сняла, то те, другие люди, сказали, что снимут они, и я, конечно, хотела с тобой посоветоваться, но времени не было совсем, нет, правда, Анна, мне, в общем-то, и помощи особой не потребуется, теперь уж точно все пойдет, как по маслу. Нужно только самую малость, просто для начала, чтобы встать на ноги, вот, Анна, и все, что мне сейчас нужно, а потом, я точно знаю, все пойдет на ура. Ты, Анна, погоди немного, и сама увидишь, а я тебе зато разрешу делать все так, как тебе нравится, и ты же просто конфетку из этого дома сделаешь, ведь лучше тебя в этом деле вообще никто не понимает. Такой у нас получится славный дом. Вот ты еще увидишь, Анна, как я была права.

Конечно же, Анна дала ей денег, хотя ничуть не была уверена в том, что это правильное вложение капитала. Более того, предприятие это было обречено с самого начала. Миссис Лентман никогда в жизни не сможет заставить его приносить прибыль, зато содержание дома вылетит в хорошую копеечку. Но что оставалось делать нашей бедной доброй Анне? Не забывайте, что миссис Лентман была любовью всей Анниной жизни.

Аннина власть контролировать то, что происходит в доме у миссис Лентман, была уже не та, что в былые счастливые времена, до того, как в доме появился Лилин маленький Джонни. Тот случай был первым серьезным поражением, которое потерпела Анна. Конечно, никто и не думал драться до последней капли крови, но и в том, что победу одержала миссис Лентман, тоже никто не сомневался.

Миссис Лентман нуждалась в Анне ничуть не меньше, чем Анна — в миссис Лентман, но миссис Лентман скорее готова была рискнуть потерять Анну, и оттого Аннина власть контролировать то, что происходит в доме, раз от разу становилась все меньше.

В дружеских отношениях власть всегда имеет свою нисходящую стадию. Возможности человека контролировать ситуацию все растут и растут, пока не наступает такой момент, когда одержать верх у него уже не получается, и хотя он, быть может, даже и не проиграет на этот раз, но после первой же неуверенной победы власть его потихоньку начнет терять свою силу. И только в тесных связках, таких как брак, влияние может расти и крепнуть с каждым годом и не бояться кризисов. Такое возможно только тогда, когда у человека нет выхода.

А дружба держится на взаимном расположении. И всегда существует опасность разрыва или того, что в действие вступит третья, более мощная сила. Взаимное же расположение может держаться на одном уровне только тогда, когда людям некуда деваться друг от друга.

Анна была очень сильно привязана к миссис Лентман, а миссис Лентман нуждалась в Анне, но всегда же есть и другие возможности, и если Анна когда-нибудь от нее уйдет, найдутся другие возможности, так чего же миссис Лентман особенно бояться?

Нет, пока добрая Анна не доводила дела до открытой войны, она была куда сильнее. А теперь миссис Лентман всегда могла продержаться дольше, чем она. К тому же она прекрасно отдавала себе отчет в том, что у Анны золотое сердце. Анна просто не могла отказать в помощи человеку, который действительно в ней нуждался. У бедняжки Анны никогда не доставало сил сказать нет.

А еще, конечно, миссис Лентман была любовью всей Анниной жизни. Любовь в человеческой жизни — чувство идеальное, и если ты ее теряешь, жить становится очень одиноко.

Вот добрая Анна и вложила все свои сбережения в этот дом, хотя прекрасно знала, что ничего путного из этого не выйдет.

Потом они начали приводить дом в порядок. На приведение дома в порядок ушли все Аннины сбережения, потому что, раз взявшись за дело, она уже не могла остановиться, пока дом идеальнейшим образом не начал подходить для тех целей, для которых его сняла миссис Лентман.

Как-то так вышло, что теперь этот дом был интересен в основном Анне. Миссис Лентман сразу, как только ей удалось настоять на своем, стала относиться ко всей этой затее без прежнего пыла, да, в общем-то, и без особого интереса, она беспокоилась обо всем сразу, настроение у нее менялось, что ни минута, и она положительно ни на чем не могла сосредоточиться. Ко всем, кто приходил к ней в дом, она относилась по-доброму и с пониманием, и позволяла им делать все, что они захотят.

От Анны не укрылось, что на уме у миссис Лентман появилось что-то новое. С чего бы иначе миссис Лентман так переживала? Она уверяла, что Анна опять все придумала. А у нее вообще теперь все в порядке. Все такие милые, и в новом доме все идет просто замечательно. Но сразу было видно, что замечательно шло не все и не везде.

Анна много чего наслушалась на сей счет от жены сводного брата, недоброй на язык миссис Федернер.

Сквозь пелену пыли, тяжелой работы и хлопот по обустройству нового дома, сквозь неспокойную муть на душе у миссис Лентман, и отчасти благодаря смутным намекам миссис Федернер, перед Анной замаячил образ мужчины, нового доктора, с которым познакомилась миссис Лентман.

Мужчину этого Анна никогда не видела, но ей теперь частенько приходилось о нем слышать. И не от подруги, не от вдовы миссис Лентман. Анна знала, что миссис Лентман делает из него тайну, и сил на то, чтобы одним отчаянным ударом эту тайну разрушить, у Анны пока недоставало.

Миссис Федернер регулярно строила самые мрачные предположения и делала неприятные намеки. Даже добрая миссис Дрейтен, и та об этом говорила.

Миссис Лентман вообще старалась без крайней необходимости не упоминать об этом новом докторе. Это было в высшей степени непонятно и неприятно, и нашей доброй Анне трудно было такое выносить.