Роальд Даль - Книготорговец

— Или, может, у вас дома пожар и вы мчитесь спасать семью? — его голос был угрожающе мягок и фальшив.

— Нет, офицер.

— В таком случае, — сказал он, — вы крепко влипли. Знаете, какое ограничение скорости в этой стране?

— Семьдесят миль, — ответил я.

— А не скажете ли мне, с какой скоростью вы только что ехали?

Я пожал плечами и не ответил.

Он заговорил так громко, что я даже подпрыгнул.

— Сто двадцать миль в час! — рявкнул он. — Это на пятьдесят миль превышает ограничение!

Он отвернулся и сплюнул. Смачный плевок угодил на крыло моей машины и стал сползать вниз по красивой голубой краске. Потом он повернулся к нам и уставился на моего пассажира.

— А вы кто такой? — спросил он строго.

— Попутчик, — ответил я. — Я подвожу его.

— Я спрашиваю его, а не вас, — ответил он.

— Что-нибудь не так? — спросил мой пассажир голосом, таким же мягким и маслянистым, как крем для волос.

— Похоже на то, — ответил полицейский. — В любом случае вы свидетель. Я разберусь с вами через минуту. Права, — потребовал он, сунув руку.

Я протянул ему свои права.

Он расстегнул левый нагрудный карман мундира и достал зловещую книжку с квитанциями. Внимательно переписав имя и адрес из моих прав, он вернул их мне. Потом обогнул машину спереди и списал номер. Записал число, время и обстоятельства нарушения. Затем вырвал первый экземпляр квитанции. Но прежде, чем отдать ее мне, проверил, четкая ли у него копия.

Наконец засунул книжку назад в карман и застегнул пуговицу.

— Теперь вы, — обратился он к моему пассажиру и обошел машину с другой стороны. Из второго нагрудного кармана он достал маленькую черную записную книжку.

— Имя? — рявкнул он.

— Майкл Фиш, — ответил пассажир.

— Адрес?

— 14, Виндзор-лейн, Лютон.

— Подтвердите чем-нибудь, что это ваши настоящие имя и адрес, — сказал полицейский.

Пассажир пошарил в карманах и выудил свои собственные водительские права. Полицейский сверил имя и адрес и вернул права.

— Чем занимаетесь? — строго спросил он.

— Я подносчик.

— Кто?

— Подносчик.

— Как-как?

— Под-нос…

— Хорошо-хорошо. А что значит подносчик?

— Подносчик, офицер, это тот, кто возит цемент вверх по лестнице каменщикам. В тачке. У тачки такая длинная ручка, а наверху две доски, сбитые под углом…

— Хорошо. А где вы работаете?

— Нигде. Я безработный.

Полицейский записал все это в черную книжицу, положил ее в карман и застегнул пуговицу.

— Вернусь в участок, проверю, нет ли на вас чего, — сказал он моему пассажиру.

— На меня? А что я сделал? — спросил тот.

— Не нравится мне ваше лицо, вот что, — ответил полицейский. — У нас может быть ваша фотография где-нибудь в деле.

Он обошел машину и вернулся к моему окну.

— Полагаю, вы понимаете, что у вас серьезные неприятности, — сказал он мне.

— Да, офицер.

— Вы еще долго не сможете водить эту великолепную машину после того, как мы с вами разберемся. И вообще водить не сможете несколько лет. И это еще ничего. Надеюсь, вас к тому же под стражу заключат.

— Вы имеете в виду тюрьму? — спросил я, встревожившись.

— Так точно, — ответил он, чмокая губами. — В тюрьму. За решетку. Вместе с другими преступниками, нарушающими закон. И огромный штраф к тому же. К моему большому удовольствию. Так что увидимся в суде. Вам обоим пришлют повестки.

Он повернулся и пошел к мотоциклу. Убрал подножку и перекинул ногу через седло. Затем нажал стартер и с рычанием унесся.

— Фу! — выдохнул я. — Все.

— Нас поймали, — сказал мой пассажир. — Нас поймали, и за дело.

— Меня поймали, вы хотите сказать.

— Точно, — ответил он. — Что теперь будете делать, шеф?

— Поеду в Лондон и поговорю с адвокатом.

Я завел машину и поехал дальше.

— Не верьте насчет тюрьмы, — сказал пассажир. — Они могут забрать права, могут влепить огромный штраф, но этим все и кончится.

Я почувствовал огромное облегчение.

— Кстати, — сказал я, — Почему вы ему солгали?

— Кто, я? — спросил он. — Почему вы думаете, что я солгал?

— Вы ему сказали, что вы безработный подносчик. А мне вы говорили, что у вас работа, требующая большого мастерства.

— Так и есть, — ответил он. — Но не стоит обо всем сообщать полиции.

— Так чем же вы занимаетесь? — спросил я.

— Ну, — лукаво сказал он, — так вам и расскажи.

— Вы стыдитесь своей работы?

— Стыжусь?! — вскричал он. — Я стыжусь своей работы? Я горжусь ею, как никто другой!

— Тогда почему вы мне не говорите?

— Вы, писатели, в самом деле чертовски любопытны, — сказал он. — . Вы, наверное, не успокоитесь, пока не узнаете?

— Вообще-то, мне нет никакого дела, — солгал я ему.

Он хитро взглянул на меня из уголков своих крысиных глаз.

— А я думаю, вам есть дело, — сказал он. — По лицу видно, вы думаете, что у меня особенная работа, и вам не терпится узнать, какая.

Мне не понравилось, что он прочел мои мысли. Я молчал и смотрел вперед на дорогу.

— И вы правы, — продолжал он. — У меня действительно особенная работа. У меня самая необычная работа из всех.

Я ждал, что он скажет дальше.

— Поэтому мне надо остерегаться, с кем я говорю, понимаете. Откуда мне знать, что вы не полицейский в штатском?

— Я похож на полицейского?

— Нет, — ответил он, — не похожи. Это и дураку понятно.

Из кармана он достал жестянку с табаком, пачку сигаретной бумаги и стал сворачивать сигарету. Краем глаза я видел, как с невероятной скоростью он проделал эту довольно сложную операцию. Сигарета была готова за каких-нибудь пять секунд. Он провел языком по краешку бумаги, склеил самокрутку и вставил ее в рот. Потом, из ниоткуда, в руке возникла зажигалка. Она вспыхнула. Сигарета задымилась. Зажигалка исчезла. Это был великолепный номер.

— Никогда не видел, чтобы так быстро сворачивали сигарету, — сказал я.

— Хм, — сказал он, делая глубокую затяжку, — так вы заметили.

— Конечно, заметил. Фантастика.

Он откинулся назад и улыбнулся. Ему очень понравилось, что я заметил, как быстро он свернул сигарету.

— Хотите знать, почему я так умею? — спросил он.

— Хочу.

— У меня волшебные пальцы. Эти пальцы, — сказал он, растопырив их перед собой, — проворней и ловчей пальцев лучшего пианиста в мире!

— Вы пианист?

— Не болтайте чепухи, ответил он. — Разве я похож на пианиста?

Я взглянул на его пальцы. Они были такой красивой формы, такие тонкие, длинные и изящные, что казались принадлежащими кому-то другому. Они были больше похожи на пальцы нейрохирурга или часовщика.

— Моя работа, — . продолжал он, — в сто раз труднее игры на рояле. Играть на рояле любой дурак может. Сейчас почти в каждом доме есть малышня, которая учится играть на пианино. Ведь так?

— Более или менее, — ответил я.