Сельма Лагерлёф - Иерусалим

Тогда Ингмар быстро поднялся с места. Он подошел к Барбру, наклонился к ней и прошептал: «Ты ведь знаешь, Барбру, что замужняя женщина должна при крещении детей называть только имя мужа». — И громко добавил:

— Я пойду и скажу, чтобы принесли ребенка.

Ингмар взглянул на Барбру. Она задрожала, но не возразила ни слова. «Мне кажется, она вот-вот сойдет с ума», — подумал он.

Он вышел и несложные приготовления были быстро окончены. Пасторская одежда и молитвенник были вынуты из саквояжа, который пастор всегда возил с собой. Принесли сосуд с водой, затем вошла старая Лиза с ребенком на руках.

Пастор надел облачение.

— Прежде всего я должен знать, как назовут ребенка, — сказал он.

— Барбру сама должна выбрать имя, — предложил доктор.

Все обернулись к Барбру, она пошевелила губами, но не произнесла ни звука; наступило томительное молчание.

Увидя это, Ингмар подумал: «Теперь она думает о том, какое имя носил бы ее сын, если бы все обстояло как следует. Она слова не может произнести от стыда». Ему стало так жаль ее, что гнев его прошел и великая любовь, какую он питал к ней, вновь наполнила его сердце. «Ее сын спокойно может называться Ингмаром, — подумал он. — Мне-то что? Ведь мы должны развестись. Уж лучше показать людям, что это ребенок мой, так к ней снова вернется ее доброе имя».

Так как он не хотел говорить об этом прямо, то нашел другой выход.

— Поскольку на этом крещении настоял Ингмар-сильный, то, мне кажется, следует назвать мальчика его именем, — произнес он, глядя на жену и стараясь понять, уловила ли она его намерение.

Едва Ингмар произнес эти слова, как заговорила Барбру. Медленно выступила она вперед и подошла к священнику. Потом она твердо произнесла:

— Ингмар был так милостив ко мне, что я не в силах больше мучить его и должна сознаться, что это его сын, но ребенок не должен называться Ингмаром, потому что он слепой и слабоумный.

Говоря эти слова, Барбру чувствовала, как тяжело ей выдавать тайну, от которой зависела вся ее жизнь. Она горько заплакала и, чувствуя, что не может совладать с собой, поспешно вышла из комнаты, чтобы не тревожить умирающего, и уже там, за дверью, громко зарыдала.

Немного спустя Барбру подняла голову и прислушалась к тому, что делается в соседней комнате. Кто-то тихо говорил. Это был голос старой Лизы, которая рассказывала, как они жили в хижине в лесу.

Барбру снова охватила тоска при мысли, что она выдала свою тайну, и она опять заплакала. Какая сила заставила ее проговориться, ведь Ингмар все так хорошо устроил, стоило только подождать несколько недель, пока не будет закончен бракоразводный процесс. «Теперь я должна покончить с собой, — думала она. — Пришел мой последний час».

Барбру опять прислушалась. Пастор совершал обряд крещения. Он говорил так отчетливо, что до нее доносилось каждое слово. Наконец он дошел до имени и произнес его громко и отчетливо: — Ингмар.

Услышав это имя, она беспомощно зарыдала.

Немного погодя дверь отворилась, и в комнату вошел Ингмар, подошел к Барбру и заставил ее поднять голову.

— Ты ведь понимаешь, что между нами все должно остаться так, как мы решили до твоего отъезда, — сказала она.

Ингмар нежно погладил жену по волосам.

— Я ни к чему не хочу тебя принуждать, — сказал он. — После того, что ты сейчас сделала, я знаю, что ты любишь меня больше собственной жизни.

Барбру крепко схватила его за руку.

— Обещай, что я одна буду растить сына?

— Делай, как хочешь, — отвечал Ингмар. — Старая Лиза рассказала нам, как ты боролась за ребенка. Ни у кого не хватит жестокости отнять его у тебя.

Барбру с удивлением глядела на мужа. Она не могла поверить, что все ее опасения рассеялись как дым.

— Я боялась, что если ты узнаешь правду, тебя никак нельзя будет уговорить, — сказала она. — Слов нет, как я тебе благодарна. Я так рада, что мы расстаемся в дружбе, что мы сможем мирно беседовать друг с другом, если нам случится встретиться.

На лице Ингмара мелькнула улыбка:

— Я думаю о том, не согласишься ли ты поехать со мной в Иерусалим? — спросил он.

Видя, что он улыбается, Барбру стала внимательнее. Еще никогда не видела она мужа таким. Ей показалось, что грубые черты его прояснились, и он стал почти красивым.

— Что это значит, Ингмар? — спросила она. — Что ты задумал? Я слышала, что ты позволил окрестить ребенка твоим именем. Зачем ты это сделал?

— Послушай, что я тебе скажу, Барбру, — произнес Ингмар, беря ее за обе руки. — Когда старая Лиза рассказала нам все, что вы пережили в лесу, я попросил доктора осмотреть ребенка. Доктор не нашел в его развитии никаких отклонений. Он сказал, что ребенок маловат для своего возраста, но совершенно здоров и у него развиты все пять чувств, как и у других детей.

— Разве доктору не кажется, что он безобразный и, вообще, какой-то странный? — спросила Барбру, затаив дыхание.

— К сожалению, в нашем роду дети не отличаются красотой.

— Неужели доктор не видит, что он слепой?

— Доктор только посмеялся над твоим воображением, Барбру. Он сказал, что пришлет глазную примочку, которой надо промывать ребенку глаза, и через неделю все пройдет.

Барбру быстро повернулась, чтобы идти к малышу, но Ингмар удержал ее.

— Тебе сейчас не дадут ребенка, — сказал он. — Ингмар-сильный просил, чтобы его положили ему на постель. Он говорит, что теперь его окружает та же обстановка, как и покойного отца, и не расстанется с ребенком до самой смерти.

— Нет, я не буду забирать его, — сказала Барбру, — но я хочу сама поговорить с доктором.

Вернувшись назад, она прошла мимо Ингмара и стала у окна.

— Я спросила доктора и теперь знаю, что это правда.

Она простерла обе руки к нему. Казалось, что птица, выпущенная на свободу, расправляет свои крылья.

— Ах, Ингмар, ты не знаешь, что значит горе, — сказала она, — никто не знает этого.

— Барбру, — сказал Ингмар, — я хочу поговорить с тобой о нашем будущем.

Она не слушала его. Она сложила руки и молилась. Она произносила слова тихим, дрожащим голосом, но Ингмар ясно слышал их. Она изливала Богу всю скорбь, какую переживала за свое несчастное дитя, и благодарила его за то, что ее ребенок такой же, как все другие дети, что она увидит, как он будет бегать и играть, как он пойдет в школу и будет учиться читать и писать, как он вырастет здоровым юношей, будет работать в лесу и в поле, женится и станет хозяином в старой усадьбе.

После молитвы она подошла к Ингмару и обратилась к нему с сияющими глазами:

— Теперь я знаю, почему говорят, что Ингмарсоны лучшие люди в деревне.

— Это оттого, что Господь милосерднее к нам, чем к другим, — отвечал Ингмар. — А теперь, Барбру, я бы хотел…

Но Барбру перебила его.