Адальберт Штифтер - Бабье лето

В дом роз мы прибыли вечером. На следующий день я попросил у моего гостеприимца разрешения скопировать имевшуюся у него зарисовку кербергского алтаря и отвезти этот рисунок в подарок отцу. Он разрешил очень охотно. По предложению, сделанному по дороге в горы, зарисовка была исправлена Роландом и передана мне в улучшенном виде.

Я заперся у себя в комнате и много дней прилежно трудился от восхода до захода солнца, пока не закончил рисунок. Хорошенько упаковав его, я вернул моему гостеприимцу оригинал.

Больше я не задерживался в Асперхофе и поспешил в танн. Там я поднимался в горы, очень напряженно работал, очень много играл на цитре и читал свои книги.

Однажды, на исходе лета, я все это прекратил. Я упаковал ящики, уложил инструменты и относившиеся к моей работе бумаги в коробки и чемоданы, отпустил почти всех людей, снабдил ящики надписями, распорядился об их отправке и пошел в Лаутерскую долину. Там я нанял только старого Каспара и одного из молодых мужчин, особенно мне понравившегося, и решил довести до конца измерения на Лаутерском озере.

Я поселился в приозерном трактире, привел в порядок необходимые для моей цели приборы, заказал новые, каких у меня не было, и приступил к делу. Работал я довольно прилежно. Все светлое время суток мы проводили на воде. Ночами — кроме нескольких часов сна — я сидел над бумагами: делал расчеты, писал, даже чертил. Я повторил некоторые из произведенных прежде замеров, чтобы убедиться в постоянстве или изменчивости уровня воды и состояния дна. Поскольку совершенно одинаковый уровень воды вообще невозможен, я сводил свои замеры к среднему уровню и задавался вопросом, насколько ниже этого уровня определенные места дна. Этот средний уровень, определявшийся по состоянию большей части года, и показывали мои чертежи как уровень воды. Им я и руководствовался при повторных замерах. На больших расстояниях от берега дно с начала моих замеров не изменилось, а если и изменилось, то не настолько, чтобы это могли отметить наши измерительные приборы. У тех или близ тех берегов, где преобладали большие глубины и спокойно высились крутые стены, по которым дождевая вода стекала разве что узкими струйками или мелкими ручейками, изменений тоже не было. Зато на мелководье у отлогих берегов, где дождевая вода намывает гальку и прочее, изменения уже были. Но больше всего изменений было там, где к воде подходило ущелье, откуда в озеро втекал горный ручей, который оставлял тем большие горы гальки, чем дальше он начинался и чем сильнее набухал при дожде. Повторив эти старые замеры, мы приступили к новым, необходимым для полноты знаний, которые я поставил себе целью. Прилежно продолжались и зарисовки образований вне воды, береговых.

Дважды работа прерывалась. Я ходил в Ротмоор, смотреть, как продвигается изготовление заказанных мною вещей из мрамора и хорошо ли их делают. Успехи заслуживали похвал. Сказали — и я сам находил это возможным, — что уже этим летом все будет готово. Но по поводу качества у меня были замечания. Просьбами, уговорами, обещаниями я добивался, чтобы мои пожелания выполнялись самым точным и тщательным образом.

Когда шли дожди и тучи повисали на горах, закрывая и горы, и очертания озера, я сидел дома и карандашом и красками переносил на главный свой лист то, что зарисовал на воздухе на множестве отдельных листков. Так приближалось мое предприятие к своему завершению.

Наконец работы на воздухе были закончены, и оставалось только внести в чертеж множество данных, разбросанных по моим бумагам и мною еще не учтенных, а также сравнить для проверки зарисовки на отдельных листках с главным чертежом и таковой где нужно дополнить. В разных местах надобно было также нанести краски.

После долгих усилий и множества трудностей, которые мне пришлось преодолевать для достижения большей точности, в один прекрасный день работа была готова, и весь эскиз предстал моим глазам в своей грустной мрачности полным такой красоты, какой я и сам не ожидал. Я рассматривал некоторое время свой рисунок, когда рядом не было никого, кто мог бы разделить со мной это зрелище, затем свернул лист на валике, тщательно уложил его в чемодан, простился с озером и со всеми обитателями приозерного трактира и направился к дому «У кленов» в Лаутерской долине.

Там я и поселился. Теперь я ежедневно ходил в Ротмоор, оставался там весь день и, возвращаясь лишь к вечеру, приходил в дом в сумерках. В Ротмооре я наблюдал за работами над моими мраморами: как их резали, опиливали, протирали, шлифовали, лощили. Я также указывал, как действовать в том или ином случае и как достичь большей завершенности, а главное — большей точности.

Отцовский бассейн постепенно принимал готовый вид, и мелкие предметы, мною заказанные, тоже были закончены. Солнце светило в сарай, и бассейн блестел довольно красиво и чисто. Я велел соорудить ящики из толстых балок. В них с помощью воротов, рычагов и веревок я и уложил для отправки части бассейна. Нужно было особым образом приспособить телеги, чтобы доставить эти ящики к реке. Наконец эти приспособления сделали. После погрузки телеги отправились в путь. Я сопровождал их до реки, не отлучаясь ни на минуту, чтобы предотвратить всякие дорожные неприятности. У реки ящики погрузили на судно и повезли дальше. От пристани перед нашим городом их опять-таки на мощных телегах доставили в наш сад.

Этой же осенью решили закончить водопроводные работы. Благодаря моим письмам с указаниями размеров отец уже подготовился к установке бассейна. Наняли еще больше рабочих и пригласили знатока водостроительства для руководства. Я целыми днями был на месте работ и участвовал в них. Отец тоже всячески выкраивал время, чтобы присутствовать там и присматривать. Были проложены трубы, подсоединен стояк, над ним построен, снабжен железной опорой и припаян стебель, а на нем укреплен лист. Вынули пробку, запирающую впадающий в лист стебель, и чистая струя хлынула на лежавшую на листе ягоду, наполнила бассейн, скатилась на желтоватый мрамор пола и растеклась по его желобам. Краски очень хорошо сочетались: темный стебель оттенял розоватость листа, а желтизна пола придавала розовому цвету красоту и нежный блеск. На открытие фонтана было приглашено много гостей, и они, как и отец, мать и сестра, радовались этой удаче.

В качестве ответного дара отец протянул мне «Песнь о Нибелунгах» в прекрасном переплете с барельефами с обеих его сторон.

Решено было соорудить на зиму домик из досок, чтобы хорошенько защитить водопровод от холодов. На весну строились планы — как разбить сад вокруг бассейна, чтобы все выглядело достойнее и красивее. К приходу лучшего времени года надеялись закончить наброски и приступить к работам.