Винцас Миколайтис-Путинас - В тени алтарей

— Ну, а мне, Витукас, что ты пожелаешь в Новом году? Витукас заколебался:

— Да я очень мало знаю вас. Я спрошу у мамочки. Возвратившись в гостиную, Васарис похвалил умного мальчика. А Люция, довольная сыном и своим кумом, предложила:

— Знаете, вы, как крестный отец, должны позаботиться о мальчике. Не могли бы вы понаблюдать за его занятиями?

— С большим удовольствием, — отозвался Людас, — я теперь директор гимназии, лицо компетентное в вопросах образования. После праздника и займемся этим.

Звонок в прихожей возвестил о новом визитере, и Васарис поспешил проститься.

Домой к нему зашли с новогодними поздравлениями несколько учителей гимназии и родителей учеников. Больше визитеров не предполагалось, и он решил, что вторую половину дня будет свободен.

Однако около пяти часов неожиданно пришли профессор Мяшкенас с отцом Северинасом. Приход Мяшкенаса не удивил Васариса, но появление отца Северинаса было для него сюрпризом. После встречи в гостинице они ни разу не виделись, и Людас совсем было о нем позабыл.

— Laudetur Jesus Christus , — проговорил отец Северинас. — Вижу по вашему изумлению, что вы меня совсем не ожидали. Но на Новый год уместно вспомнить даже дальних знакомых. Хорошо по этому случаю и навестить их, особенно, если они fratres in Christo [188] Братья во Христе (латинск.). . Ну, gratulamur tibi, omniaque prospera optamus! [189] Ну, поздравляю тебя и желаю всяческого благополучия (латинск.).

Торжественный тон монаха показался Васарису несколько комичным и сразу привел его в смешливое настроение. Он чувствовал, что отец Северинас непременно попытается его прощупать, и решил прикинуться наивно-откровенным и беззаботным.

Профессор Мяшкенас, как и подобает другу, не стал церемониться. Пожелав Васарису успеха, вдохновения и счастья, он поцеловал его, развалился в кресле и попросил сельтерской, потому что его порядком утомили визиты.

Васарис принес сельтерскую, откупорил бутылку вина, наполнил три стакана, уселся напротив Мяшкенаса и предложил выпить.

— Хорошее вино, — пригубив, похвалил монах. — С того времени, как я был в Италии, мне редко удается попробовать хорошее вино.

— Правда, — согласился Васарис. — У нас и во время обедни дают такую каплю, что даже вкуса не почувствуешь. Вот в Италии, как нальют сткляницу, так одно удовольствие.

— Ne misceamus sacra prophanis [190] Не будем смешивать святое с мирским (латинск.). , — серьезно заметил отец Северинас. — А вы, domine , последние годы, кажется, жили в Париже, в этом новом Вавилоне!

— Великолепный город! — воскликнул Васарис. — Inter nos loquendo [191] Говоря между нами (латинск.). , парижанки, которых я видел в мюзик-холле или в театре, — самые изящные женщины во всей Европе.

Отец Северинас нахмурился, а профессор Мяшкенас расхохотался во все горло.

— Ха-ха-ха! Браво! Ну, директор, сегодня ты, видно, слишком много визитов сделал. Значит, парижанки! Вот, шутник!

Васарис не стал защищаться:

— По правде говоря, начал со вчерашнего вечера.

— Где же ты так весело встретил Новый год?

— Да у одного американца Гражулиса. Собралась веселая компания.

Отец Северинас многозначительно взглянул на профессора Мяшкенаса и спросил:

— Не тот ли это Гражулис, о дочери которого говорят, что она большая вольнодумка и in moribus suspecta [192] Сомнительной нравственности (латинск.). ?

Мяшкенас понял, что монах зашел слишком далеко, и поспешил его поправить:

— Нет, отче, вы слишком резко выражаетесь о ней. Признаю, что взгляды ее не ортодоксальны, но suspecta , — нет!

— Я бы даже сказал наоборот, — заметил Васарис, — а вот судя по тому, что мне передавали об иных каунасских барыньках, так она сущая скромница. Право, такой культурной девушки, как эта Гражулите, я до сих пор не встречал. Отличная пианистка, знает толк в литературе, тактична, не сплетница. Сказать по правде, если бы я имел право жениться, то лучшей невесты и не желал бы.

Отец Северинас, не веря собственным ушам, гневно глядел на Васариса и ждал, что скажет профессор Мяшкенас.

— Ну, ну, директор, оставь свои шутки! — с неодобрением сказал тот. — Я тебя знаю давно и понимаю, что ты, братец, шутишь, но вот отец Северинас чего доброго и рассердится.

— Я ничего не сказал предосудительного, — с удивлением ответил Васарис. — Я и впрямь думаю, что целибат отжил свой век.

— Какими доказательствами можете вы подкрепить это мнение? — спросил отец Северинас ничего хорошего не предвещавшим тоном, решив, что молчать дольше было бы просто грешно.

— Да это не всерьез, — попытался успокоить его профессор.

Но Васарису уже было море по колено:

— Какие доказательства? Такие же, какие приводит сама природа, создав нас во плоти. Если бы господь желал целибата, то и сотворил бы genus neutrum [193] Средний род (латинск.). , но такой существует только в грамматике. В природе его нет.

— Blasphemia sapit! [194] Это богохульство! (латинск.). — воскликнул монах, стукнув кулаком по столу. — Но это неправда, что в природе существует только famelli et famellae [195] Самцы и самки (латинск.). . Если бы вы были знакомы с естествознанием, то знали бы, что у пчел, муравьев, термитов и других организованных насекомых самую полезную работу выполняют не трутни-самцы, а…

— Ах почтенный отец, — перебил его Васарис, — причем тут насекомые. Они сами по себе, а люди сами по себе. В прошлом целибата не было, придет время, когда его снова не будет.

— И вы ждете этого времени?

Но Васарис зашел уже слишком далеко, чтобы отступать:

— Сказать правду, меня это мало беспокоит. Если бы я захотел жениться, то отрекся бы от сана, и дело с концом.

— Что ты все шутишь да шутишь! — воскликнул Мяшкенас.

— Верно, до сих пор я говорил в шутку, но это сказал всерьез, — признался Васарис.

— Quod avertat a te dominus [196] Да отвратит тебя от этого господь (латинск.). , — по-настоящему рассердившись, произнес отец Северинас. — Вижу, что сегодня нам не удастся сговориться. Ну, ксендз профессор, — обратился он к Мяшкенасу, — мне пора домой!

— Что вы так торопитесь, посидите, — уговаривал их Васарис. — Не хотите ли еще вина?..

Но гости распростились. Васарис радовался, полагая, что после столь приятной беседы монах оставит его в покое. Но он ошибся.

Очутившись на улице, профессор Мяшкенас и отец Северинас шли некоторое время молча. Первым заговорил монах:

— Да… Диагноз, который я поставил, когда впервые увидел Васариса, оказался совершенно правильным. Он стоит на краю пропасти.

— Я тоже не могу понять, что все это значит, — отозвался Мяшкенас, — одна надежда, что на него напал spiritus contradictionis [197] Дух противоречия (латинск.). , и он хотел нас подразнить.