Барри Пейн - Переселение душ

Мисс Мордаунт вынуждена была поспешно оставить его, чтобы не опоздать на работу. Она поговорила на работе с миссис Фагг, которая убирала контору.

— Ладно, — согласилась мисс Фагг. — Я сделаю все для мистера Харверсона, если он за это хорошо заплатит. Надеюсь, он порядочный человек?

— По-моему, порядочный. Но, как и большинство мужчин, он не способен позаботиться о себе.

— Тогда схожу к нему сегодня и посмотрю сама, что он собой представляет. Я скажу, что вы меня послали. Благодарю, мисс.

Мисс Мордаунт целый день наслаждалась работой. В ней она разбиралась лучше, чем мистер Форт в своей.

Нельзя сказать, что мистер Форт был влюблен в мисс Мордаунт, однако считал, что из нее вышла бы вполне подходящая жена. Глэдис Мордаунт обладала приятной внешностью, кроме того, была серьезной и практичной. Правда, иногда могла и вспылить, но мистер Форт признавал, что и сам не первой молодости, поэтому не должен быть слишком разборчив, потому что неизвестно, подвернется ли ему совершенство. Кроме того, он когда-то был женат, а значит, имел опыт в семейной жизни и уж как-нибудь со временем справится с этой норовистой лошадкой. Да, печально вздохнул он, раньше Глэдис Мордаунт была с ним намного вежливее.

И мистер Форт, улучив минуту, попытался напомнить Глэдис о добрых старых временах, когда они были на короткой ноге. Но ответ дамы был настолько лаконичным, что если его отправить по телеграфу, то хватило бы самой мелкой, шестипенсовой монеты. Что-то вроде «шкуру спущу», если выразиться изящнее. После этого мистер Форт поведал своему другу, что все бабы — подлые твари. Но о том, что именно натолкнуло его на такую мысль, мистер Форт распространяться не стал.

…Поток музыки приветствовал мисс Мордаунт, когда она поднималась к себе. Мистер Малкольм Харверсон пел под собственный аккомпанемент. Он обладал приятным баритоном. Оказывается, он еще и петь умел! А впрочем, чему тут удивляться? Ведь он же артист, и этим все сказано.

Мисс Мордаунт на этот раз была расположена послушать музыку. Ее обрадовало, что Малкольм Харверсон, очевидно, забыл о ее предписании. Но как только захлопнулась дверь в ее квартиру, музыка смолкла. И мисс Мордаунт пришлось довольствоваться разговором с Синтией.

…Синтия сидела там, где ее утром оставила мисс Мордаунт, — на подушке в мягком кресле, и ее мордашка выражала ласковое внимание.

Мисс Мордаунт сказала, что рада видеть ее снова, и похвалила за то, что та вела себя прекрасно. Потом заговорила о музыке:

— Он поступил бы гораздо разумнее, Синтия, если бы закончил песню, а потом прекратил играть. Мужчины всегда все понимают буквально. А вдруг он рассердился на меня? Наверное, так и есть. Вряд ли ты сможешь сказать мне, много ли он играл днем.

Увы, Синтия не могла этого сказать.

Мисс Мордаунт, со свойственной ей аккуратностью, вскрывала банку с языком, когда в дверь позвонили. Человек, который звонил, спросил, она ли мисс Мордаунт, и вложил в ее руки коробку с цветами. В ней лежали белые розы и записка от мистера Малкольма Харверсона: «С большой благодарностью за тот подарок, который вы мне прислали утром, — миссис Фагг».

И она почувствовала, что не имеет права отказаться от цветов. Она их любила, но ее доходы не позволяли ей покупать их часто. Она поставила цветы в вазу, вазу водрузила на обеденный стол и пригласила Синтию полюбоваться ими. А потом завершила вскрытие банки с консервированным языком и так быстро уничтожила его, как будто подобные деликатесы достаются ей бесплатно. Но мисс Мордаунт была счастлива. И голодна. А еще позже написала короткую записку, выражая благодарность мистеру Харверсону за цветы, а затем смастерила меховую шапочку для Синтии.

Время шло. Как только мисс Мордаунт возвращалась с работы, фортепьяно мистера Харверсона неизменно смолкало. Зря он на нее так дулся. Это глупо, думала она. Были же вечера, когда она требовала тишины с шести до десяти вечера. Но иногда можно было бы играть и до десяти часов. Надо сказать ему об этом. Но как?

И повод появился. В этот раз встреча литературного общества должна была проходить у нее на квартире. У мисс Мордаунт было всего лишь шесть чайных чашек, не хватало одной. Вечно забывала ее купить! Она готовила комнату к визиту гостей и вдруг вспомнила, что ей нужна еще одна чашка. И ей пришло в голову, что она могла бы позаимствовать ее у мистера Харверсона, а заодно объяснить ему, что она вовсе не является музыконенавистницей, как он полагает.

Он не проявил никаких признаков скверного настроения, когда впустил ее в свою квартиру. Пригласил в гостиную, большую часть которой занимал небольшой рояль и книги. Приятно пахло кожей и турецкими сигаретами.

Чашка, которую он принес, стоила того, чтобы из нее пили участники литературного общества. Он как-то невесело спросил, скоро ли наступит вечер, когда ему позволят играть после шести часов вечера.

— Вы могли бы играть в любой вечер. Только тогда, когда я особенно прошу, не играйте, пожалуйста, — сказала мисс Мордаунт.

Малкомльм Харверсон внезапно сел и так стиснул чашку руками, что чуть не раздавил ее.

— Вечно мне не везет, — пожаловался он. — Всегда все забываю. Я думал, что могу играть только вечерами, да и то по особому разрешению! Конечно, я должен делать так, как хочется вам. В конце концов, я благодарен вам за вашу доброту. Ведь вы для меня нашли миссис Фагг. Мне на роду написано все путать. Недавно со мной произошел один случай.

— Какой? — заинтересовалась мисс Мордаунт.

— Мне надо было ехать в северную часть графства на репетицию. Я узнал, какие поезда туда ходят, и решил ехать на поезде, который уходит в десять часов пять минут. Меня это устраивало. Но через некоторое время в мозгу моем некоторые цифры перевернулись, и я подумал, что должен ехать в пять часов десять минут. Я встал очень рано, не стал даже завтракать, боясь опоздать. И напрасно старался. В пять часов десять минут утра поезда не оказалось. Служащий на вокзале, который мне об этом сообщил, покатывался со смеху, кебмен, который меня привез, — тоже. Я готов был умереть на месте.

Мисс Мордаунт выразила сочувствие незадачливому музыканту, но не смогла скрыть, что ее этот случай рассмешил и удивил.

— Не понимаю, как человек с вашим музыкальным талантом не может разбираться в таких простых вещах.

— Иногда я вообще сомневаюсь в том, что музыка — это дар. Скорее всего это недостаток. Во всяком случае, некоторые бытовые вещи портят мне настроение. Иногда мне кажется, что мне только и остается, что развлекать людей в черных визитках и фетровых шляпах, которые сопровождают старых маразматиков на курорты.

— Вы очень любезны, — задумчиво сказала мисс Мордаунт. — Вы любезны настолько, что прекращаете играть именно в то время, о котором я говорила, и мне неловко, что я обеспокоила вас подобной просьбой. А сегодня у меня собираются члены литературного общества, и поэтому я вынуждена просить вас, чтобы вы сегодня вечером не играли.