Ричард Олдингтон - Сущий рай

Тут Гвен не удержалась от кроткого протеста.

— И вам не стыдно! — воскликнула она. — Как вы можете убивать такие красивые создания?

— Ха! Ха! — Замечание Гвен очень развеселило Джеральда. — Лев убивает больше зебр за одну ночь, чем охотник за целый год. И потом, обратите-ка внимание вот на что. Доход от охотничьих патентов помогает содержать заповедники, а какой прок охранять дичь, если нельзя ее убивать?

— Я считаю, что государство должно само содержать заповедники, а не брать деньги у охотников, — не сдавалась Гвен. — И считаю, что животных нужно беречь, потому что они красивы, чтобы все на них могли любоваться, а не для того, чтобы их убивали.

— Ну знаете! — возмутилась Жюли, хотя год тому назад она сказала бы то же самое.

Джеральд нахмурился.

— Слишком много сантиментов приходится теперь слышать, — признался он. — Это все от гнилого пацифизма и нелояльности, от которых меня тошнит. Там было несколько возмутительных балбесов-американцев, конечно, они снимали диких животных для кино и портили всем охоту. Одного из них чуть-чуть было не задрал леопард, и поделом. Этот болван пытался меня убедить, что львы совсем не опасны, что он сам будто бы подъезжал к ним за несколько шагов на машине. Враль, каких мало. Рассказывал мне, что если вы остановитесь перед бегущим носорогом, то он, видите ли, тоже остановится в двадцати футах от вас. Спасибо! Предпочитаю парочку разрывных пуль.

— Все это так увлекательно! — вкрадчиво сказала Жюли, хмурясь и делая знаки Гвен, чтобы та замолчала. — Надеюсь, я когда-нибудь тоже смогу поехать туда.

— Посмотрим, посмотрим, там условия слишком суровые для женщин, — обескураживающе заметил Джеральд, быть может, желая сохранить для своей супружеской жизни хотя бы одно надежное алиби. — А не пора ли нам двигаться? Вы с нами, миссис Мильфесс?

По его тому нетрудно было понять, что он скорее готов спровадить ее на тот свет, чем взять с собой. Но Гвен отговорилась какими-то делами, а Крис дал такой же ответ на небрежно брошенное и, как ему показалось, немного презрительное приглашение.

— Ну, очень жаль, очень жаль, — с напускной сердечностью сказал Джеральд. — Вы готовы, Жюли?

Гвен проводила их до передней; Крис остался в гостиной. Он слышал, как Гвен напутствовала Жюли, чтобы она возвращалась не очень поздно, и слышал зычное «ха! ха!» Джеральда, которое, по-видимому, обозначало, что это его дело и что нечего ей соваться куда не следует. Потом еще восклицание и смех, хлопанье автомобильной дверцы, громкое гудение мощного мотора. Крис стоял, опустив голову, и мрачно смотрел в камин. Вот еще один представитель «цивилизации», того необходимого обеспеченного класса, ради которого люди живут, страдают и умирают. И по-видимому, звери тоже. Он представил себе первые фразы учебника зоологии 2200 года:

«Почти все животные, о которых здесь пойдет речь, в настоящее время вымерли, так как были истреблены в девятнадцатом и двадцатом столетиях. Заказники и заповедники, созданные немногими разумными людьми и правительствами, могли бы сохранить этих интересных и красивых представителей животного мира для более просвещенного века. К сожалению, животные были все перебиты и съедены толпами голодающих, которые скитались по земному шару в период анархии, последовавшей за Третьей Мировой Войной»…

— О чем это вы так глубоко задумались? — сказал голос Гвен.

Крис поднял глаза и улыбнулся.

— Не стоит даже и говорить. У меня развилась глупая привычка к пессимистическим пророчествам. Кстати, как вы думаете, будет Жюли счастлива?

— Да, я надеюсь, я так думаю.

— А вы не находите, что она слишком приспособляется, насилует себя, отрекается от своего истинного «я»? Вы знаете, она всегда ненавидела это бессмысленное истребление диких зверей «для спорта». Зачем она притворяется?

— Все женщины таковы. Им приходится быть такими. Женщина невольно уступает во всем своему мужчине. Знаете ли, женщина ведь действительно во власти мужчины. И, как это ни странно, что-то в самих женщинах охотно подчиняется этой власти.

— Своего рода мазохизм? — Крис задумался над ее словами. — Может быть, вы и правы. Вроде восточных людей, что ли, которые ползают на животе перед высокомерным сахибом и швыряют камни в того, кто дружественно сотрудничает с ними.

Гвен села и, смеясь, взглянула на него снизу вверх.

— Где это вы научились говорить комплименты? — насмешливо сказала она.

— Чистейшая самозащита!

— Против кого же вы защищаетесь?

— Против самого себя.

— И для этого, по-вашему, нужно так свирепо нападать на нас, бедных женщин?

— Не обращайте, пожалуйста, внимания на то, что я говорю! — воскликнул Крис краснея. — В конце концов, мама права: мужчины — просто большие взрослые дети. Зачем пытаться примирить непримиримое?

— Любовь и ненависть?

— Скорее разум и чувство. В разумном мире мужчины и женщины будут, наверное, получать друг от друга то, что им нужно, без канители и трагедий. Но весьма вероятно, канитель и трагедии — это как раз то, что доставляет им удовольствие.

Гвен круто переменила разговор.

— Где вы сегодня обедаете?

— Мы сговорились с Ротбергом, но он оказался занят.

— Это знакомый Жюли, кажется.

— Нет, мой, хотя он, кажется, один из отвергнутых. Я уговорил их назначить его одним из опекунов Жюли…

Гвен не слушала. Она захлопала в ладоши, точно мысль, на которую она тщетно пыталась навести разговор, явилась к ней внезапно, по вдохновению.

— Знаете что?

— Что?

— Почему бы нам не отправиться пообедать вместе? Давайте оденемся и проведем весело вечер. Хотите?

— Ну конечно, если вам это доставит удовольствие, — вежливо сказал Крис.

— Тогда поехали! Одевайтесь-ка быстренько, а то мы опоздаем.

Человеку свойственно строить планы и составлять расписания и винить других, когда они нарушаются. Одеваясь, Крис нашел полдюжины людей и обстоятельств, на которые можно было свалить вину за это внезапное нарушение страшно важного составленного им расписания занятий. У него даже хватило чистосердечия обвинить и самого себя. Помимо того, его беспокоила мысль, чем он, собственно, будет расплачиваться?

Этот вопрос разрешился для него в такси, когда Гвен с обезоруживающей улыбкой протянула ему пачку кредиток, попросив его не отказать в любезности платить за нее. Крис поколебался, спрашивая себя, чем вызывается это сопротивление: подлинным чувством независимости или дурацким буржуазным предрассудком, что «брать деньги от женщин — это дурной тон». Первым его побуждением было протянуть обратно деньги, остановить такси и выйти. После чего — как удобно ему будет пользоваться гостеприимством Гвен!

«Когда живешь с праздными людьми, приходится самому быть праздным, — злобно подумал он. — А если они богаты, они непременно будут покровительствовать тебе и распоряжаться тобой за свои проклятые деньги!..»