Анри Мюрже - Сцены из жизни богемы

Мадемуазель Сидони вышла на балкон и с истинно кастильской ловкостью стала скручивать папироску из золотистого табака, который она достала из расшитого бархатного кисета.

– Какая прелестная табачница! – прошептал Родольф, созерцая ее с благоговением.

«Что это за Али-Баба?» – подумала мадемуазель Сидони.

И она стала подыскивать предлог, чтобы заговорить с Родольфом, Родольфа занимала такая же мысль.

– Вот досада! – воскликнула наконец мадемуазель Сидони, словно говоря сама с собой.– У меня нет спичек!

– Мадемуазель, позвольте услужить вам,– сказал Родольф и бросил на балкон несколько химических спичек, завернутых в бумажку.

– Бесконечно вам благодарна,– ответила Сидони, закуривая.

– Простите, мадемуазель…– Родольф,– в награду за маленькую услугу, которую мой ангел-хранитель помог мне оказать вам, позвольте попросить…

«Как? Он уже просит! – подумала Сидони, приглядываясь к Родольфу.– Ну и турки! Они, по слухам, непостоянны, зато очень милы».

– Говорите, сударь,– сказала она, подняв к нему головку,– о чем вы хотели меня попросить?

– Ах, мадемуазель, сделайте милость – дайте щепотку табаку. Я уже целых два дня не курил. На одну только трубочку…

– С удовольствием, сударь… Но как это сделать? Будьте добры спуститься сюда.

– Увы, это свыше моих сил… Я тут заперт. Однако можно прибегнуть к другому, весьма простому способу,– ответил Родольф.

Он обвязал трубку веревочкой и спустил ее на балкон, тут мадемуазель Сидони собственными ручками щедро набила ее. Затем Родольф не спеша, осторожно стал поднимать трубку, и она прибыла к нему в полной сохранности.

– Ах, мадемуазель,– воскликнул он,– она показалась бы мне в тысячу раз вкуснее, если бы я мог зажечь ее от огня ваших глаз!

Эта приятная шутка хоть и вышла в свет по крайней мере сотым изданием, все же показалась мадемуазель Сидони очаровательной.

– Вы льстите мне,– сочла она долгом сказать в ответ.

– Нет, мадемуазель, уверяю вас, вы прекрасны, как три грации.

«Право же, Али-Баба весьма любезен»,– подумалось Сидони.

– А вы в самом деле турок? – спросила она.

– Не по призванию, а поневоле,– отвечал он.– Я драматург, сударыня.

– А я актриса.– Потом она добавила:– сосед! Не угодно ли вам у меня отобедать и провести со мною вечер?

– Ах, мадемуазель, хоть это предложение и отверзает предо мною врата рая, принять его я никак не могу. Я уже имел честь сказать вам: я заперт. Меня запер мой дядюшка Монетти, печник, у которого я в настоящее время состою секретарем.

– И все же вы пообедаете со мной,– возразила Сидони.– Слушайте внимательно: я сейчас пойду в свою комнату и постучу в потолок. Осмотрите место, куда я постучу, и, вы заметите следы люка, который раньше был там пробит, а потом заделан. Как-нибудь поднимите доску, которою прикрыто отверстие, таким образом, оставаясь каждый у себя, мы все же окажемся вместе…

Родольф немедленно приступил к делу. Пять минут спустя между этажами было установлено сообщение.

– Да, отверстие невелико,– заметил Родольф,– но все же я могу передать вам через него свое сердце.

– А теперь,– сказала Сидони,– мы пообедаем… Поставьте у себя прибор, я подам вам кушанья.

Родольф спустил на веревке свой тюрбан и вытянул его обратно наполненным всевозможной едой, после чего поэт и артистка приступили к трапезе, каждый на своей половине. Зубами Родольф впивался в пирог, глазами – в мадемуазель Сидони.

– Что ж, мадемуазель,– сказал Родольф, когда они пообедали,– благодаря вам желудок мой вполне удовлетворен. Не утолите ли вы также и мое сердце, которое уже давно испытывает мучительный голод?

– Бедняжка,– проронила Сидони.

Она стала на стул, протянула к губам Родольфа ручку, и тот покрыл ее поцелуями.

– Как жаль, что вам не дано, как святому Дионисию, носить свою голову в руках! – воскликнул юноша.

После обеда завязалась любовно-литературная беседа. Родольф заговорил о «Мстителе», мадемуазель Сидони попросила, чтобы он прочитал ей свое сочинение. Родольф, склоняясь над дырой, начал декламировать, а артистка, чтобы получше слышать, устроилась в кресле, водруженном на комод. Мадемуазель Сидони заявила, что «Мститель» – шедевр, а так как в театре она играла «некоторую роль», то пообещала повлиять, чтобы пьесу приняли к постановке.

В самый нежный момент беседы в коридоре раздались шаги дядюшки Монетти, легкие, как шаги Командора. Родольф еле успел прикрыть отверстие.

– Держи,– сказал Монетти,– вот письмо, которое рыщет по твоим следам уже целый месяц.

– Посмотрим,– отвечал Родольф.– Дядюшка! – вдруг воскликнул он. – Дядюшка, я – богач! Это сообщение о том, что на конкурсе в Тулузской Академии мне присудили премию в триста франков! Скорее мой сюртук и всю одежду, лечу пожинать лавры! Меня ждут в Капитолии.

– А как же глава о дымоходах? – заметил Монетти.

– Что вы, дядюшка, до дымоходов ли мне теперь! Верните мне мои пожитки! Не могу же я выйти в таком наряде…

– Ты не выйдешь до тех пор, пока мое «Руководство» не будет закончено,– заявил дядюшка и запер Родольфа на два оборота ключа.

Родольф не стал долго раздумывать о том, как ему быть… Он крепко привязал к перилам балкона свое одеяло, скрутив его жгутом и, презирая опасность, по этой самодельной лесенке спустился на балкон мадемуазель Сидони.

– Кто там? – воскликнула актриса, услыхав стук в окно.

– Тише!– он.– Отворите.

– Что вам надо? Кто вы такой?

– Неужели не догадываетесь? Я «Мститель» и пришел за своим сердцем, которое уронил в люк.

– Несчастный! Вы могли разбиться! – воскликнула актриса.

– Смотрите, Сидони!– Родольф, показывая только что полученное извещение.– Видите? Фортуна и слава улыбаются мне… Пусть же улыбнется и любовь!…

На следующее утро, переодевшись в костюм, который раздобыла ему Сидони, Родольф удрал от дядюшки… Он побежал к представителю Тулузской поэтической Академии и получил от него золотой цветок шиповника, стоимостью в сто экю, которые прожили у него в кармане не дольше, чем живет роза.

Месяц спустя Родольф пригласил дядюшку на первое представление «Мстителя». Благодаря таланту мадемуазель Сидони пьеса выдержала семнадцать представлений и принесла автору доход в сорок франков.

Немного позже, с наступлением тепла, Родольф поселился в Сен-Клу,– если идти от Булонского Леса, то на пятой ветке третьего дерева слева.

В конце декабря рассыльным конторы Бидо было поручено доставить по назначению около ста пригласительных билетов, содержание которых мы здесь передаем с безупречной точностью.

«Г– ну…

Гг. Родольф и Марсель имеют честь покорнейше просить Вас пожаловать к ним на вечер в следующую субботу, в сочельник. Повеселимся вовсю!