Герман Банг - Вороньё

— Ничего же не слышно! — крикнула фрекен Сайер, покачиваясь взад и вперед в своем дубовом кресле.

— Боже мой, господин Вилли,— послышался голос фру Маддерсон.

А фрекен Оттилия по-юношески вытянула шею, выползая из собственного декольте.

— «Amour, amour, oh, chose difficile...»

— Хотя бы уж скорее встать из-за стола,— сказала фру фон Хан, которая у себя на дюне не привыкла к стихам французских кондитеров.

— Вас посещают замечательные мысли,— отозвался чиновник и в третий раз разорвал хлопушку с фрекен Эмилией: когда он, думая о будущем, перебирал в уме свои женские знакомства, она ему все же наиболее импонировала своею положительной солидностью.

Сидя подле господина Скоу, фрекен Люси кудахтала от смеха. Возгласы на датском языке перемежались с французскими стишками. Фру Маддерсон показывала господину адвокату через стол свой бедный обожженный пальчик, а фру Лунд, поднявшись с места, чуть не вступила в рукопашную с Вилли, который вспрыгнул на стул.

— Не желаете ли, фрекен? — спросил лакей, снова обносивший гостей хлопушками, подставляя вазу фрекен Августе фон Хан.

— Как им весело,— сказала фрекен Сайер, глаза которой совершенно перестали слезиться.— А ведь смех, советник, полезен для здоровья.

Фрекен Люси, отклонившись назад, совсем упала в объятия Скоу, а фрекен Минна сказала адвокату Майеру:

— Ведь это же чудесно, когда молодежь может веселиться в семейном кругу.

— Вас хлопушки не прельщают? — спросил господин Вильям Аск фру Беллу Скоу.

И когда она покачала головой, Вильям сказал:

— Власть денег, фру Скоу, все же ничто перед властью жизни.

— Да,— тихо ответила фру Скоу,— есть вещи, которые еще сильнее кружат голову.

Вилли вдруг спрыгнул со стула.

— С вами, фрекен Хольм,— крикнул он, протягивая хлопушку компаньонке и заглядывая ей в глаза своим сверкающим взором.

— Благодарю, господин Вилли,— ответила она,— но я слишком мало знаю по-французски.

— Милочка,— крикнула фрекен Сайер,— вы-то себе пальчики не обожжете.

— Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду,— шепнула фрекен Люси.— Давай с тобой! — громко сказала она, протягивая хлопушку Вилли.

— «Amour, amour, oh, bel oiseau...»[Любовь, любовь, о, прекрасная птица... (франц.)]

Хлопушек не осталось. Статский советник взял по-следнюю, которая оказалась пустой.

— Кондитер как в воду глядел,— сказал он,— не стоит тратить стихи на стариков.

Среди наступившего затишья подали чаши с водой, и общество ополоснуло кончики пальцев.

— Ну, дети, на доброе здоровье, утешили вы старуху.— И фрекен Сайер поднялась, опираясь на руку статского советника.

— Не знаю, когда уж на это на все будет наложен запрет,— сказала фру фон Хан, проходя мимо чиновника.

Господин Вилли на мгновение задержался в столовой и, заложив руки в карманы, играя глазами, обозрел покинутое поле брани.

— Да, Лауритцен,— сказал он лакею,— есть много видов ночных кабачков, и семейная жизнь тоже находится в развитии.

Он еще немного постоял.

— Вы что же, без места?

— Покамест да,— ответил лакей, полируя себе ногти салфеткой.

— Ну ничего,— сказал господин Вилли, поворачиваясь, чтобы идти,— вы и так не пропадете.

— Подвертывается кой-что,— ответил господин Лау-ритцен, лицо которого осталось совершенно неподвижно.

Посреди гостиной фру Лунд подсчитывала собранные билетики.

— Ну вот, семнадцать,— сказала она,— семнадцать штук.

Все благодарили фрекен Сайер за угощение, а фру Маддерсон шепнула на ухо фру Лунд:

— Я их еще разок почитаю, потом, вот только остальные усядутся за кофе.

— Спасибо,— сказал адвокат Скоу и поцеловал фру Беллу, едва коснувшись губами ее щеки.

Пока лакей подавал кофе, адвокат Майер завел речь об одном бракоразводном процессе:

— Подчас, право же, кажется, нынче у людей ни стыда, ни совести не осталось. В случае, о котором я говорю, у супругов пятеро детей.

Бракоразводное дело, снискавшее шумную известность, заполонило гостиные, и статский советник сказал:

— Да, развод в нашем обществе, того и гляди, обратится в сакраментальный обряд.

— Ха, а иначе я не знаю, для чего ж бы и замуж выходить,— сказала фрекен Люси.

А господин Майер спросил, глядя в лицо чиновнику:

— Но откуда она, вся эта безнравственность? Ведь она положительно свирепствует, разрушая многие семьи.

Чиновник пожал плечами:

— Похоронены принципы, адвокат.

Фрекен Сайер склонилась над чашкой, будто гадала на кофейной гуще.

— Ну-ну, детки,— сказала она,— а я так радуюсь, что у людей прибавляется свободы.

— Отчего же, фрекен? — спросил господин Аск.

Фрекен Сайер, щурясь и мигая, смерила Вильяма взглядом и сказала:

— Милочек, от разговоров с писателем лучше воздерживаться. Однако,— добавила она затем,— мне по нраву скорость и прыть. Помнится, когда я была молода — да, милочек, в те давние времена,— в Тиволи устраивали бег в мешках. Мальчишки бегали, надев на голову мешки. В те времена и в нас было больше детского. Но очень потешно было смотреть, как они резвились

— Этот бег в мешках, кажется, есть и поныне,— сказал Вильям.

Фрекен Сайер улыбнулась:

— Ну, откуда ж мне знать. Я теперь разве что выберусь посидеть на скамье у концертного зала. Впрочем, там тоже приятно. Пейте же, детки, пейте,— ска-зала она, кивая на многочисленные бутылки с ликером.

Адвокат Скоу подошел к лакею, который разливал ликер по рюмкам, и вполголоса спросил:

— Что это за пойло, Лауритцен?

— Можете сами судить по этикеткам, господин адвокат,— с поклоном ответил лакей.

— А теперь нам, старикам, пора и за картишки,— сказала фрекен Сайер.— Не разложите ли столики, фрекен?

Фрекен Хольм, ни. слова не ответив, принялась раскладывать столы.

— Не пойму я, на что тете Вик эта неприятная бледная личность,— сказала фру Лунд, когда фрекен Хольм прошла мимо.

— Ну как же, дорогая,— ответила фрекен Эмилия,— ведь всякому приятно, когда у такой особы — и есть уязвимое место. Ты же знаешь, у нее этот ребенок в Люнгбю.

— Ах, бедняжка,— сказала фру Лунд.— Подумать только — иметь детей еще и вне брака...

— Внебрачная рождаемость, между прочим, убывает,— сказал подошедший к ним господин Вилли.

Фру Лунд рассмеялась:

— Не из-за твоей ли добродетели, Вилли?

— Во всяком случае, если я и сочетаюсь браком, от этого ничто не изменится,— ответил Вилли, поворачиваясь на каблуках.

— Боже,— сказала фру Лунд,— и как мы только терпим этого Вилли в семейном кругу? Он же никакой меры не знает!

— Да ну,— встряла Люси,— другие, право, ничуть

не лучше. Если бы ты знала, что иной раз слышишь на балах.

— И что говоришь! — крикнул Вилли из своего угла, где он, прислонившись к столу, стоял и брыкал ногами.