Герман Банг - Фрекен Кайя

Одна из девушек задрала юбку чуть ли не до пупа, чтобы все увидели ее длинные черные чулки, и, криво усмехнувшись, сказала, поклонившись фрекен Кайе:

— Барыня хочет небось получить без очереди?

Фрекен Кайя ничего не ответила, она молча остановилась у двери, сжимая в руке свой большой кошелек.

— Похоже, барыне, наоборот, угодно подождать,— сказала другая служанка.

Фрекен Кайя и бровью не повела, она уже привыкла пропускать все мимо ушей и терпеливо ждать. Служанки этого квартала считали своим долгом не упустить случая ее оскорбить.

— Ладно, Ганзен,-—сказала первая служанка, демонстративно поворачиваясь к фрекен Кайе спиной,— уступите еще несколько эре... Мы ведь покупаем живую рыбу, а не дохлятину...

Из стеклянного аквариума с проточной водой приказчик вытащил сачком трепыхавшуюся рыбу.

Девушки ушли, продолжая отпускать шуточки, а приказчик, заходя за прилавок, небрежно кинул, не глядя на фрекен Кайю:

— Уснувшие вон там, в углу.

Фрекен Кайя подошла к стоящей в углу бочке, на дне которой, не двигаясь, лежало шесть-семь лещей. Она их долго разглядывала, а Ганзен расхаживал по лавке, засунув руки в карманы, словно у него и не было покупателей.

— Другого товара нет,— буркнул он,— и фарш тоже распродан.

«Фарш» Ганзен самолично приготовлял из дохлой рыбы.

Фрекен Кайя робко назвала цену.

— Берите,— сказал Ганзен, бросив через плечо презрительный взгляд на уснувших лещей.

Фрекен Кайя с присущей ей во время покупок медлительностью— то ли оттого, что никак не могла решиться на столь ответственный шаг, то ли оттого, что все заново пересчитывала — с таким видимым усилием вынула из кошелька несколько крон, что казалось, каждая монета отдельно привязана.

Потом фрекен Кайя пошла дальше, к торговке дичью. Толстая, большегрудая, она стояла в белом переднике за мраморным прилавком и обсуждала с покупательницей маскарад в «Союзе».

Фрекен Кайю она встретила коротким снисходительным кивком,— почти так, как поздоровалась бы с мадам Йоргенсен, которая убирает лавку за то, что живет у нее в подвале. Едва уловимым движением головы она указала фрекен на край прилавка, где валялись штук пять кур, свесив вниз дряблые шеи. Судя по их виду, они уже дня три так лежали.

Фрекен Кайя в задумчивости уставилась на эти синие мощи. К тому же куры у них недавно были, совсем недавно. Две глубокие морщины прорезали лоб фрекен Кайи: разнообразить меню — вот что было труднее всего...

Впрочем, стоило ли печься о разнообразии? Ведь в пансионе Кант почти все блюда были на один вкус — ка-кой-то неопределенный, вялый.

Фрекен Кайя долго ощупывала кур все с тем же нерешительным выражением лица. Потом сказала беззвучно, незаметно положив несколько крон на прилавок:

— Значит, как всегда?

Она кивнула хозяйке на прощанье и бочком прошла мимо покупательницы к выходу. В лавках фрекен Кайя «почему-то до странности робела. Но покупательница обернулась и поглядела ей вслед.

— Да,— подтвердила хозяйка,— к концу дня приходят из пансионов и забирают весь залежавшийся товар. Конечно, ничего хорошего здесь нет, но скажите, фру Михельсон, как насытишь голодных студентов на шестьдесят крон в месяц?

...Фрекен Кайя купила наконец все необходимое. На рынке она зашла в цветочную лавку и резко, словно с обидой, сказала девушке за прилавком:

— Дайте немного ландышей.

Уже расплатившись, она вдруг решила взять еще бу. кетик фиалок.

И пошла домой.

II

Фру Кант взволнованно ходила взад-вперед по столовой.

— Угадай, кто к нам приехал? — воскликнула она, едва завидев дочь, и всплеснула руками.

— Кто же приехал? — сухо спросила Кайя, подойдя ближе. Она знала, что мать всех приглашает в гости, а потом, когда люди приходят, разыгрывает удивление, словно это для нее полная неожиданность.

— Грентофт — подумай только! — сказала фру Кант.

— Грентофт? Кто? Какой Грентофт? — так же сухо переспросила Кайя, но голос ее дрогнул.

— Вильгельм Грентофт, Кайя, наш Грентофт...

— Зачем он приехал? — спросила Кайя и отвернулась.

— Как зачем? Он, естественно, хочет у нас остановиться... Мы тут сидим, ни о чем не подозревая, вдруг звонок, сестрицы Сундбю бегут отворять, я слышу, что кто-то спрашивает фру Кант или фрекен Кайю... Дверь настежь... Он все тот же. Представляешь, стоит в дверях... Я его узнала с первого взгляда... С тремя большими чемоданами... Сказал, жена едет следом.

— Ясно.— Кайя открыла дверь в коридор и увидела чемоданы.— Здесь им не место, пройти нельзя.— Она говорила торопливо и резко.

— Кайя, мальчишки ушли в гости,— вдруг выпалила фру Кант, чтобы с этим разом покончить.

Но фрекен Кайя пропустила это сообщение мимо ушей. Она убежала, хлопнув дверью. Как угорелая влетела она в свою комнатку и, не зажигая света, села на край ванны, покрытой простыней. «Фрекен Кайя, фрекен Кайя!..» Кто-то несколько раз окликнул ее громко, на весь дом, но она этого не слышала.

Она сняла пальто и берет и взяла с полочки расческу и щетку, но вдруг застыла: она увидела в окно невесту в празднично освещенном зале, невесту, всю в белом, и жениха, и гостей...

Она долго смотрела, словно зачарованная, на молодых и на всех остальных, кто веселился за столом..,

Ведь обычно она вообще ничего не видела вокруг, а только, как заводная, крутилась весь день, работала не покладая рук. Но сейчас она вдруг увидела: справляли свадьбу... та, что в белом, Невеста..,

Евгения стояла посреди комнаты мальчиков с ведром помоев в руке и самозабвенно созерцала себя в зеркале,— впрочем, в доме не было зеркала, которое бы не отражало по нескольку раз в день ее оплывшую физиономию. Она даже не обернулась на шаги фрекен Кайи, думая, что это идет из кухни фру Кант.

Фрекен Кайя держала в руке букетик ландышей, но Поспешно спрятала его в выемку буфета, потому что услышала голос Грентофта. Да, голос его ничуть не изменился. Он шел ей навстречу.

— Хороши же вы! — сказал он и сжал обе ее руки, как прежде, на свой особый манер.— Приезжаешь специально к вам в гости, а вы даже не выходите!

Он говорил так, словно они вчера расстались, доверительно и весело. Она сказала только:

— Как вы загорели!

— И похорошел! — подхватил он и ра<;смеялся.

Они прошли в гостиную. Грентофт рассказывал, расспрашивал, смеялся. Фру фон Кассэ-Мукадель так и сияла: ее очень интересовали женщины Перу и вообще тех краев, она о них уже слыхала.

Сестрицы Сундбю сидели, нежно обнявшись,— они всегда так сидели, когда бывали гости. А Арне Оули, по обыкновению, забился в свой угол и глядел на всех с кроткой, рассеянной улыбкой.

Фрекен Кайя то пересаживалась с места на место, то выходила и входила, и у нее стало вдруг то же выражение лица, что у Арне. Она убрала со стола стакан, повернула другой стороной отколотую вазу, словно бессознательно пытаясь прибрать комнату.