Сосэки Нацумэ - САНСИРО

— Замечательную спутницу вы себе избрали для выставки, — сказал Нономия Сансиро.

— А мы хорошая пара, правда? — опережая Сансиро, ответила Минэко. Нономия ничего не сказал и стал смотреть на портрет величиной с татами. Портрет был сплошь написан тёмными красками, без единого просвета, так что одежда и головной убор сливались с фоном. Только лицо белело, худое, измождённое, с впалыми щеками.

— Копия? — спросил Нономия у Харагути, который оживлённо рассказывал Минэко:

— Выставка скоро закрывается. Посетителей становится всё меньше. Первое время я каждый день заходил в канцелярию, а теперь лишь изредка заглядываю. Как раз нынче пришёл по делу и затащил сюда Нономию-сан. Кстати, и вас встретил, просто повезло! Сразу же после закрытия надо будет приступить к подготовке выставки будущего года, так что дел по горло. Выставку откроем несколько раньше обычного — до того, как начнёт цвести сакура. Так удобнее для членов общества. Словом, выставка будет следовать за выставкой. Работы уйма. Я ещё намерен во что бы то ни стало написать ваш портрет. Готов рисовать вас даже тридцать первого декабря, разумеется, если вы позволите. И выставлю ваш портрет здесь.

Лишь после этой тирады Харагути повернулся к картине, о которой его спросил Нономия, всё время рассеянно её созерцавший.

— Что скажете о Веласкесе? Правда, это копия. К тому же не очень удачная, — объяснил Харагути. Для Нономии этого было вполне достаточно, и он ни о чём больше не спрашивал.

— А кто делал копию? — спросила Минэко.

— Мицуи. Обычно у него хорошо получается. Но эта его работа восторга не вызывает. — Харагути встал поодаль от картины и добавил: — Копировать гениального художника не так-то просто.

Сансиро с любопытством смотрел на Харагути, который, склонив голову набок, разглядывал картину.

— Всё посмотрели? — спросил художник у Минэко. Он всё время обращался к ней одной.

— Нет ещё.

— А что, если отправиться сейчас в Сэйёкэн? Угощу вас чаем. Мне всё равно надо туда по делу… Хочу посоветоваться с менеджером насчёт выставки. Мы с ним приятели… Сейчас самое время выпить чаю. Потом будет ни то ни сё — для чая поздно, для обеда — рано. Ну как? Пойдёмте?

Минэко взглянула на Сансиро. Вид у него был совершенно безразличный. Нономия тоже стоял, не вмешиваясь в разговор.

— Раз уж пришли, надо всё посмотреть. Верно, Огава-сан? — спросила Минэко.

— Верно, — ответил Сансиро.

— Тогда сделаем так. Посмотрите последние работы Фуками-сан, они в том зале, в глубине. А потом приходите в Сэйёкэн. Я буду ждать вас там.

— Спасибо.

— Только помните: у Фуками-сан акварели особые. В них важен не столько сам рисунок, сколько настроение. Их надо смотреть именно с этой точки зрения, можно обнаружить весьма интересные вещи.

Минэко поблагодарила Харагути и, когда они вместе с Нономией ушли, проводила их взглядом.

В зале со скудным освещением, куда пришли Минэко и Сансиро, одну из стен занимали последние работы художника Фуками. Почти одни акварели, как и говорил Харагути. Особенно понравились Сансиро тона акварелей, сдержанные, но богатые контрастами, довольно однообразные, настолько бледные, что хотелось выставить их на солнце, чтобы немного оживить. Зато чувствовалось, что кисть художника ни на секунду не отрывалась от холста, словно написанного одним дыханием, что художник чужд условностей в живописи. Люди у него были как бы вытянуты в длину, с маленькой головой и очень напоминали молотильный цеп. Была и в этом зале картина с изображением Венеции.

— Опять Венеция, — сказала Минэко.

— Да, — отозвался Сансиро и тут же спросил: — Что вы мне давеча сказали?

— Когда?

— Когда я разглядывал Венецию в том зале. Я не расслышал.

Девушка ничего не ответила, лишь улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубами.

— Если ничего важного, можете не говорить.

— Нет, ничего важного.

Сансиро как-то странно смотрел на Минэко. Был уже пятый час, и в зале стало сумрачно, тем более что погода стояла пасмурная. Посетители почти все разошлись, и Минэко с Сансиро были одни в зале. Девушка подошла к Сансиро.

— Видите ли… Нономия-сан…

— Что Нономия-сан?

— Надеюсь, вы понимаете.

Сансиро словно захлестнуло волной, грудь стеснило, и он спросил:

— Вы посмеялись над Нономией-сан?

— Посмеялась? — с самым невинным видом произнесла Минэко. Сансиро сразу сник, потеряв всякую охоту продолжать разговор, и медленно пошёл вперёд. Минэко последовала за ним.

— Я и над вами не собиралась смеяться, — сказала она. Сансиро остановился и смерил девушку взглядом:

— Ладно.

— Что же я сделала плохого?

— Я и говорю, что всё хорошо.

Девушка отвернулась. В дверях они коснулись друг друга плечом, и Сансиро почему-то вспомнил женщину, с которой ехал в поезде. Это мимолётное прикосновение отозвалось в нём сладкой болью.

— Всё хорошо? Вы правду говорите? — тихо спросила Минэко. Навстречу им шли несколько посетителей.

— Как бы то ни было, давайте уйдём отсюда, — сказал Сансиро. На улице шёл дождь.

— Вы сейчас в Сэйёкэн?

Минэко молчала, стоя под дождём посреди широкой, поросшей травой площадки перед музеем. Оглядевшись, Минэко указала рукой на рощицу напротив.

— Пойдёмте туда, переждём дождь.

Похоже было, что дождь и в самом деле скоро прекратится. Они укрылись под большой криптомерией. Дерево слабо защищало от дождя. Но, промокшие и озябшие, они продолжали стоять.

— Огава-сан… — проговорила девушка. Сансиро, созерцавший всё время небо, сдвинув брови, повернулся к Минэко. — Вы обиделись?

— Оставим этот разговор.

— Однако… — Минэко приблизилась к нему. — Мне захотелось так поступить, сама не знаю почему, но я не собиралась оскорблять Нономию-сан.

Девушка как-то по-особенному смотрела на Сансиро, и глаза её, казалось, говорили: «Разве не для вас я это сделала?»

— Прошу вас, оставим это, — повторил Сансиро.

Дождь усилился. Сухим оставался лишь совсем крохотный кусочек пространства. И Сансиро с Минэко стояли так близко, что почти касались друг друга.

— Пожалуйста, расходуйте те деньги, — услыхал Сансиро сквозь шум дождя.

— Возьму в долг. Столько, сколько нужно.

— Всё расходуйте, пожалуйста!

Сансиро в конце концов сдался на уговоры Ёдзиро и, облачившись в чёрное шёлковое хаори [51] Хаори — длинный жакет (кофта, накидка) японского покроя, принадлежность выходного или парадного мужского и женского костюма. , отправился на обед в Сэйёкэн. Это хаори, писала мать, сшила О-Мицу-сан, а ткань соткала её мать, выкрасила в чёрный цвет и украсила белыми гербами. Сансиро тут же его примерил, но оно ему не понравилось, и он сунул его в шкаф. Ёдзиро сказал, что это грешно, и пригрозил отобрать хаори и носить, если Сансиро будет упорствовать. Сансиро и тут уступил. Надел, и оказалось совсем неплохо.